Дядя Фёдор, пёс и кот. Полное собрание

Воришки попятятся назад. Дядя Фёдор приподнимет люк, и они посыплются вниз. Тут же Матроскин прыгнет на люк сверху, и всё — мышки в мышеловке. Бери их голыми руками, если, конечно, хватит сил. Преступники тут же, как милые, сдадутся, если, конечно, вызывать милицию.

Дом был вычищен и вымыт. Печка побелена зубным порошком.

— Что это ты, Матроскин, так стараешься? — спросил дядя Фёдор.

— Как же! Незнакомые люди придут! — ответил кот. — Стыдно будет за грязь.

Он даже тапочки выставил у входа.

Всё получилось так, как было задумано, но совершенно наоборот.

Жулики — два человека в спортивных костюмах — действительно подошли к дому. Прислушались — никого нет. Открыли дверь, вошли в избу. Всё тихо. Они стали снимать ботинки и надевать тапочки.

Тут же Шарик выскочил из будки и закричал:

— Руки вверх! Снимать буду!

Он направил на них ружьё — и как вспыхнет фотовспышкой!

Дядя Фёдор открыл крышку погреба. Вот сейчас жулики отступят назад и рухнут вниз в темноту.

Но преступники не отступили назад в погреб, потому что они запутались в снятых ботинках. Они только подняли вверх руки с тапочками.

Матроскин, точно по программе, как закричит:

— Держи их!

И прыг со шкафа прямо в чёрную дыру.

Он так там треснулся о картошку, что заорал не кошачьим, а тигриным голосом:

— Вау! У-У-У-У-У-У!

Жулики совсем испугались и бросились бежать.

Шарик побежал с ними рядом, он забегал с одного бока и с другого и фотографировал. Бежал перед ними и сзади них и фотографирвал.

Вот жулики выбежали на асфальт из травы. И тут откуда-то появилась зелёная машина «Уазик» и поехала перед ними.

В машине открылась задняя дверца, спортсмены влезли в машину и умчались.

«Сообщники» — подумал Шарик.

Это была милиция.

Глава восемнадцатая Пелагея капустина хочет исправить ошибку

Пелагея Капустина быстро поняла, какую глупость она сделала, послав Печкину чужую фотографию. Она решила всё исправить — послать ему свою собственную фотографию и очень красивую.

Не теряя времени, она села на мотоцикл и помчалась в село Троицкое к фотографу Щелчкову.

Фотограф Щелчков очень обрадовался её визиту, переизбытка клиентов у него в сельской местности не было.

Он сразу засуетился:

— Садитесь, садитесь, гражданочка. Как будем фотографироваться — на паспорт, на портрет или на долгую память?

— Это как так на долгую память? — спросила Пелагея.

— Для расставания, — объяснил Щелчков.

— Мне для расставания не надо, — испуганно сказала Пелагея. — Мне надо наоборот.

— Можем портретное фото сделать, — говорит Щелчков, — на стенку вешать. А можем художественное фото предложить с поросёнком там или с коровой.

— Я поросёнка продала, — опять испугалась Пелагея. — Можно мне с мотоциклом?

— Можно, конечно, — сказал фотограф. — Только уж для художественного фото вам придётся причёску сделать. А то и маникюр.

— Как так причёску? Как так маникюр?

— А так. Без причёски и маникюра я художественное фото делать не буду. Это не фото получится, а репортаж с места событий.

— Ладно, — согласилась Пелагея.

— И мотоцикл надо помыть, чтобы блестел.

Пелагея кивнула головой.

— И хорошо бы что-нибудь интеллектуальное в руках держать. Например ракетку для тенниса или обруч.

— У меня нет, — сказала Пелагея.

— Тогда книгу, — сказал Щелчков.

Пелагея кивнула.

Она решила книгу у профессора Сёмина взять. Она видела у профессора одну очень красивую книгу. Про курей.

На этом договорились.

А как только Пелагея отошла от фотографа, к нему тут же твёрдым шагом подошёл один из помощников:

— Товарищ капитан-фотограф, разрешите доложить: два преступника задержаны.

Глава девятнадцатая В кутузке

Профессор Сёмин сидел в кутузке в полном одиночестве. Про него словно забыли.

«Вот и я в тюрьме, — думал он. — У нас, в России, всегда так — сегодня ты учёный, а завтра заключённый».

Но долго ему скучать не пришлось. К нему в закуток вдруг затолкали двух каких-то преступников.

В том, что это были преступники, профессор не сомневался: хорошего человека в тюрьму не посадят.

И кроме того, на них были надеты наручники. Ничего не поделаешь, надо было жить вместе, надо было ладить.

— Давайте знакомиться, — сказал профессор Сёмин. — Я профессор Сёмин.

Они представились в ответ:

— Я — альтист Кривоног.

— Я — флейтист Обезьянкин. Мы из одного оркестра.

«Альтист и Флейтист! — задумался профессор. — Это, наверное, клички. Оркестр — это банда».

— Ты по какому делу сидишь? — спросили оркестранты.

— Не знаю, — ответил профессор, — мне ещё не сказали. — А вы по какому?

— Мы по валютному. Деньги, монеты разные.

Тут профессора Сёмина осенило — вот, кто его соседи! Вот, кто его бабушку связывал! Он спросил:

— Вы, что ли, клад разыскиваете?

— Мы клад разыскиваем.

— Клад Косолапа Хлопка? — спросил Сёмин.

— Да, Косолапа Хлопка, — ответил толстоватый преступник. — А вы откуда знаете?

— У нас в деревне все про это знают, — ответил Сёмин. И сам спросил: — А почему вы его разыскиваете? По какому праву?

— Потому что его наши родственники закопали.

— Какие родственники?

— Наши деды, вот какие.