Дядя Коля - поп Попов - жить не может без футбола

— Не бойтешь, ушпокойтешь, — сказал Жорж Свинкин. — Прошто я неудашно шошкошил на ходу ш поежда. Выбил шебе нешколько жубов. В ошновном жолотых. Где этот шумашедший прештупник? Я буду ишкать его ш милишией! Шпряталша где?

Шурик понял, что ничего страшного не произошло: что дядя Коля никуда не уехал и то, что хотел с ним сделать предельно подозрительный Жорж Свинкин, не получилось, не удалось, не вышло!

— Штаканшик воды, — скрипло прохрипел Жорж Свинкин.

— Как вы страшно ужасны, — прошептала бабушка Анфиса Поликарповна. — Можно подумать, что вас избивали человек четырнадцать.

— Я шам! Я шам ражбилша! По шобштвенной воле! На полном ходу ш поежда! Жа этим прештупником! Он шпрыгнул раньше! Я не мог его ражишкать! А то бы жадушил твоими руками!

— Гошподи! — вырвалось у бабушки Анфисы Поликарповны.

— Не дражнитешь! — Жорж Свинкин обиженно шмыгнул тем, что совсем недавно было носом, а стало чем-то вспухшим, величиной с крупную картофелину и цвета свеклы. — Где у ваш жеркало? — Он подошёл к трюмо, долго разглядывал свое отображение. — Ш ума шойти. На улишу не пойду. Вше в штороны шарахаютша. Жнашит, прештупник не у ваш?

— Нет, нет, — заверил Шурик, — я шам…

— Перештань!

— Простите, Жорж Робертович. Я сам его жду.

— А ешли он ражбилша вдребежги?

— Я считаю, — испуганно и тем не менее авторитетно заявила бабушка Анфиса Поликарповна, — надо немедленно заявить обо всем в милицию. Ведь вы потеряли золотые зубы!

— Жубы я шобрал. И жолотые, и штальные. Так что беж милишии обойдемша. Куда делша прештупник? Вот вопрош.

— Расскажите, пожалуйста, что с вами произошло, — попросил Шурик.

Позвольте мне, уважаемые читатели, в последующем рассказе Жоржа Свинкина не передавать его шамканья. А то вы всё равно будете хихикать, а потом, чего доброго, ешшо нашнёте его передражнивать, и вам от вжрошлых попадёт. Да и мне доштанетша.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ О том, как Егорка Хряков превратился в Жоржа Свинкина и что из всего этого получилось

Егор Романович Хряков, он же Жорж Робертович Свинкин, был не только с виду уморительным субъектом, но, как и предполагал Шурик Мышкин, личностью предельно подозрительной и на редкость хитрой, хотя, добавил бы я, и достаточно глуповатой.

Сейчас он и вправду числился футбольным тренером, но команды пока не существовало, а было только название «Питатель». Дядя Коля, бывший поп Попов, и оказался первым игроком, который по неопытности согласился иметь дело с такой подозрительной личностью, как Жорж Свинкин, да и то с условием, что он, будущий вратарь «Питателя», обязательно посоветуется со своим другом Шуриком Мышкиным, хорошим человеком.

А обманывать хороших людей Жоржу Свинкину было не привыкать!

Но он никак не мог даже и предполагать, что на пути исполнения его замыслов встанет всего-то навсего маленький, взъерошенный, похожий на озабоченного воробья Шурик Мышкин! Именно он и только он помешает бескомандному тренеру Жоржу Свинкину увезти замечательного вратаря и такого же человека дядю Колю Попова.

Увезти же его надо было обязательно и немедленно: ведь послезавтра кончался срок, в который этот тренер должен был найти хотя бы одного достойного игрока. Если такого не случится, Жоржа Свинкина тут же переведут в ночные сторожа, и тогда долго ему ещё, а может быть, и никогда, не видать лёгкой, красивой, обеспеченной жизни.

Вот о чём сейчас и тревожился изо всех сил тренер без команды!

И, прежде чем продолжить наше повествование, позвольте, уважаемые читатели, хотя бы в общих чертах описать превращение Егорки Хрякова в Жоржа Свинкина.

Если бы его, Жоржа Свинкина, спросили, какие годы в его жизни были самыми ужасными, он бы с нескрываемым гневом ответил:

— Когда мои родители насильно принуждали меня учиться в школе.

А если бы Жоржа Свинка спросили, какой же день самый счастливейший в его жизни, он бы со значительным восторгом признался:

— Когда мои родители грубо сказали мне, что такому тупоголовому остолопу, как я, нет ни малейшего смысла учиться в школе.

Сказано действительно грубо, но зато ведь и точно, да не очень уж и грубо, если учесть причины, по которым у родителей вырвались такие слова. Произносить их, такие слова, родителям было, конечно, больнее, чем сынку выслушивать.

Самое же любопытное и, на первый взгляд, совершенно необъяснимое заключалось в том, что

родители Егорки,

старший и младший братья,

сестрёнка,

бабушки и дедушки,

дяди и тёти,

племянники и племянницы,

даже двоюродные братья и сестры,

тем более, один прадедушка

и две прабабушки —

все родственники Егорки были нормальными, то есть трудолюбивыми людьми.

Один Егорка мечтал о лёгкой, беззаботной жизни.

Тупоголовие его было не от природы, то есть не от того, что он родился остолопом и никем другим стать будто бы не имел возможности. Так называемое тупоголовие Егорки было результатом постепенного, достаточно медленного, но неуклонного самооболванивания.