Дядя самых честных правил

Глава 6 — Злобино

Кормили в Злобино на убой. Порция холодной осетрины с хреном, икра, тарелка рыбной ухи, жареный заяц… Дальше я категорически отказался продолжать. Не может нормальный человек столько есть!

Вся компания: высокий, орка и старичок — покачали головами, будто осуждая меня за малую вместительность.

— Наливочки?

Высокий был тут как тут с хрустальным штофом в руке.

— Давайте.

Я расстегнул верхнюю пуговицу, чтобы хоть как-то дышать. Надо будет сделать этим иродам внушение, что нормальные люди столько не едят.

— Василий Фёдорович, — высокий налил мне рюмку тёмно-бордовой жидкости, — всегда любил плотно откушать.

Орка и старичок разом вздохнули, будто вспомнили самое лучшее в своей жизни.

— А налейте-ка себе тоже, — кивнул я высокому, — и всей вашей компании. Выпьем, познакомимся, и вы введёте меня в курс дела.

— Даже не знаю, — засомневался высокий, — уместно ли будет…

— Уместно, — твёрдо заявила орка и устроилась напротив меня. — Cиживали за одним столом с Василием Фёдоровичем, пили, закусывали. Уместно.

Высокий от такого аргумента сдался и достал ещё три рюмки.

— Я, ваше благородие, Дворецкий и управляющий усадьбой, — представился высокий.

— А зовут вас как?

— Так и зовите — Дворецкий.

— Обычное имя у вас же есть?

— Было, — он развёл руками, — но потерялось за годы службы.

Я не стал давить и выспрашивать. Надо будет — узнаю.

— Настасья Филипповна, — улыбнулась орка, махнув рюмку одним глотком, — ключница.

Увидев мой непонимающий взгляд, она пояснила:

— Старшая над прислугой. И по традиции у меня есть ключи от всего в доме.

— Очень приятно, Настасья Филипповна.

— Лаврентий Палыч, — поклонился одной головой старичок и чуть пригубил настойку, — Ротшильд. Эконом и управляющий имением. Собираю оброк, назначаю барщину, веду финансовые дела.

Теперь ясно — вся верхушка, управляющая имуществом дяди, сидела передо мной. Полагаю, никто лучше них не знает состояния дел. Но сейчас в денежные вопросы вдаваться не стоит. Потом, когда увижусь с дядей, надо будет поговорить с каждым в отдельности.

— Мы все, — Дворецкий кашлянул, — очень рады вашему приезду. За время болезни Василия Фёдоровича дела пришли в некоторый упадок. Имение и усадьба требуют твёрдой хозяйской руки.

— Перестань, — толкнула его орка, — мальчик только приехал! Успеет ещё погрузиться в наши проблемы. Пусть отдохнёт, осмотрится, и тогда уже взваливай на него.

Настасья Филипповна посмотрела на меня с нежностью.

— Хотите, мы покажем вам усадьбу? Прогуляетесь, а там и банька будет готова. Поужинаете и на боковую. А завтра с новыми силами начнёте разбираться с делами.

— Согласен. Ещё по одной, и показывайте.

Настойку я оценил — адски крепкая штука, но пьётся как вода. И в желудке сразу такое облегчение, будто и не ел ничего.

* * *

Усадьба как усадьба, ничего необычного. Главное здание, где жили хозяева поместья, слуги и Дворецкий с ключницей. Отдельный флигель, где обитал управляющий и хранились бухгалтерские книги. Конюшня, пруд с лебедями, какие-то амбары и сараи, стыдливо спрятанные за живой изгородью. Псарня, где жил один-единственный старый пёс. Вот, собственно, и всё хозяйство.

Кстати, на конюшне обнаружился интересный персонаж — кузнец Прохор. Здоровенный орк с наивными глазами, жутко стеснявшийся, когда к нему обращались.

— Что умеешь? — скорее для порядка, чем по-настоящему интересуясь, спросил я у него.

— Да всё могу, барин, — он почесал в затылке, — лошадок мехнических чиню. Выковать могу, что надо. Часы делаю.

А вот это уже интересно.

— Лошадей, говоришь?

— Ага. Перебрать там, сустав новый сделать, проволоку заменить.

— Новую собрать можешь?

— Так, — он снова оскрёб затылок, закатил глаза, качнул головой, — это, барин. Движитель для лошадушки нужен. Без него бегать не сможет. А его только господа мажьи умеют.

— А если будет у тебя “движитель”? Сможешь?

— Ежели сталь дадите годную, то чё ж не сделать.

Я ещё раз осмотрел Прохора с ног до головы. Врёт или действительно самородок-механик? Надо проверить, может быть, талант действительно имеется, а у меня есть идеи для его применения.

— Константин Платонович, — Дворецкий потянул меня обратно, — банька готова.

Пришлось оставить кузнеца и отправиться купаться. То есть, я так думал, что сейчас будет купание в горячей воде. Мне казалось: баня — это вроде римских терм. В них я был однажды в Париже — жарко натопленное помещение, в центре бассейн с тёплой водой, можно даже поплавать. Ага, как же!

Русская баня оказалась филиалом ада и рая одновременно. Жарко, пар, орк-банщик всё время плещет на раскалённые камни водой. Я даже сбежать не мог, так разморило. А когда меня уложили на лавку и принялись охаживать веником, то я и вовсе почувствовал себя грешником, которого будут вечно стегать черти.

Ух! Меня окатили холодной водой, и повторилось всё снова. Когда я уже думал, что и умру здесь, меня вывели в предбанник. Закутали в холстину и сунули в руку ледяную кружку с квасом. Я потом узнал — это адское пойло настаивают на хрене, для большей остроты. Не знаю, зачем они это делают, но меня проняло от пяток до макушки.