Дядя самых честных правил 2

Только я сделал себе трёхэтажный бутерброд из буженины, сыра и зелени, как услышал где-то рядом приглушённые голоса и тихий хрустальный звон. Любопытно, кто это там полуночничает? Из чистого любопытства я тихонько пошёл на звук.

Дверь в “кабинет” ключницы была приоткрыта. Внутри за столом сидели Настасья Филипповна и Киж с рюмками в руках.

— Да, Дмитрий Иванович, ты прав, — качала головой ключница, — не те нынче времена, совсем не те.

— И молодёжь тоже. — Голос поручика был ворчливый, как у столетнего старика. — Никакого уважения.

— Ты это, — Настасья Филипповна хлопнула ладонью по столу, — Константина Платоновича не трожь. Он какой надо, без вольностей.

— Ой, милая моя, так он и не молодой уже.

— Да ну, брось. Ему всего-то годков…

— Не в годах дело. Он древний Талант принял, так что мудростью со стариками меряться может. Давай за него и выпьем!

Они звонко чокнулись рюмками. Киж выпил до дна и тут же налил себе ещё.

— Вот я и говорю, у молодёжи никакого понятия о романтизьме. Я этой Диеге говорю: ты, мол…

Дальше я слушать не стал и тихонько пошёл обратно к бутерброду. Так вот для чего Киж обхаживал Настасью Филипповну — чтобы добраться до заветного бочонка с рябиновкой. Ох и жук поручик! С другой стороны, мёртвому Кижу надо было чем-то развлекаться, пока я не нашёл ему применение. Ничего, ещё месяц-другой, и у него не будет времени на подобный досуг.

Глава 24 — Гусь

Утром выспавшийся Бобров явился ко мне в кабинет. Плюхнулся в кресло, зажмурился от солнца, бьющего в окно, и стал похож на здоровенного ленивого кота. Тотчас к нему на колени запрыгнул Мурзилка, лёг на спину и подставил пузо — Бобров у подобрыша числился как полезный человек для чесания.

— Рассказывай, что там с “гусями”.

— С какими гусями? — Бобров удивлённо вскинул брови. — А, ты про Гусь-Мальцевский! Этот “гусь” нынче приболел. Владелец завода Аким Мальцов взят под стражу — обвиняется в тайном раскольничестве.

— В чём?

— Ну, что старообрядец.

Я поморщился — в церковные дела лезть крайне не хотелось.

— Управляющий завода, его двоюродный брат Фома, — продолжил Бобров, — по слухам, лежит при смерти.

— Что с ним?

— На завод приезжали опричники Еропкиных. Слышал про таких?

— Нет.

— Род не слишком влиятельный, но многочисленный. Большинство — честные помещики, владеют землёй на Рязанщине и в Твери. А Владимирская ветвь…

— Дай угадаю. Разбойники?

Бобров кивнул.

— Вроде того. Приходят к купцам, попавшим в сложное положение, и предлагают взять в долю за помощь. Но чаще всего они сами эти неприятности и создают.

Ага, рейдеры и рэкетиры, значит.

— Власти беспредел не замечают?

— Они делятся с кем надо, — Бобров развёл руками, — обычное дело. Говорят, следствие против Акима с их подачи началось. А Фома намёка не понял, послал их подальше, за что и пострадал.

— Завод встал?

— Не угадал. Там сейчас заправляет жена Акима, баба молодая, но бойкая. Приехала с маленькой дочкой, навела порядок, командует всем. Говорят, железной рукой завод держит. Только всё равно Еропкины её сломают.

— Уверен?

— Как пить дать. Я немного пообщался с их опричниками, — Бобров ухмыльнулся, — поставил им выпивку, послушал, что говорят.

— И?

— Послезавтра собираются на завод. Приедут, жену Акима прижмут, она им все документы подпишет. Даже если она рабочих вооружит, ничего они против Талантов не сделают.

Я встал и прошёлся по кабинету туда-сюда. Расклады мне не нравились. Сейчас, перед сменой владельцев, заказ делать бессмысленно — договорённости через пару дней потеряют силу. Связываться потом с Еропкиными мне тоже не хотелось: жадные беспредельщики могут попытаться и ко мне “войти в долю”, я почти в этом уверен. Так что хрусталь в Гусе для меня оказался потерян. Нужно или искать другой завод, или помешать рейдерскому захвату этого.

— Пётр, скажи, а что у них за опричники?

Бобров усмехнулся.

— Еропкины понабрали кого ни попадя. Им же не с другими родами спорить, а купцов пугать. Есть десяток дворянчиков без Таланта, пять — вроде тех Шереметевских, что ты отпустил. Только двое, из самого рода, чего-то стоят: старый Матвей Евграфович и молодой Аристарх, не знаю отчества. Первому лет семьдесят, но старик ещё крепкий. Второй больше норов показывает, хорохорится на людях, а на деле его никто не видел.

— Понятно. Как думаешь…

— Сможешь ли ты их заломать? Многовато их на тебя одного. Если Диего возьмёшь, да мне и Кижу оружие выдашь, то, может, и получится, — Бобров потёр подбородок. — Я бы не отказался им вставить по первое число. Не люблю, когда дворянскую честь разбоем марают.

— Осталось уговорить Диего, — я улыбнулся, — и договориться с Мальцовыми, на каких условиях они примут нашу помощь.

Бобров пожал плечами.

— Так поехали завтра, договоримся.