Дядя самых честных правил 5

Йоту за йотой, дюйм за дюймом я ломил её. Воздух, запертый в лёгких, горел огнём, глаза вылезали из орбит, но я не собирался отпускать испанку. Умри! Прямо сейчас, сию секунду! Жаль, закончить поединок никак не получалось — её ненависть оказаолась не меньше моей, и Диего была готова утащить меня в ад даже ценой своей жизни.

Не знаю, чем бы закончилось это всё, но помощь пришла, откуда я и не ждал. За спиной Диего выросла бледная тень — обожжённая, в лохмотьях расползающейся кожи, с оскаленными зубами черепа: Киж растерял весь человеческий вид.

Уж не знаю, тянул он себя за волосы или так дёргался, что свалился, но ему удалось снять самого себя с дерева и освободиться. Он молча, не издавая ни звука, подошёл к испанке сзади. Подмигнул мне подпаленым веком, а затем без размаха всадил в спину Диего нож.

— А!

Она вскрикнула. Глаза её расширились, хватка начала слабеть, а Талант забился, как выброшенная на берег рыба.

Я не успел остановить Анубиса. Разъярённый шакал рванулся вперёд и обрушил на испанку всю свою мощь. Её тело вспыхнуло изнутри, дёрнулось в моих руках и посыпалось на землю серым прахом.

Мария Диего Франсиско Бальбоа де Кастро-и-Тенорио, терциарий Конгрегации священной канцелярии, или, по-простому, агент инквизиции, умерла окончательно и бесповоротно.

***

Рухнуть на землю, закрыть глаза и лежать не шевелясь — вот единственное, чего мне хотелось. После схватки у меня болело вообще всё, что может болеть. От пяток до макушки, точно через меня пропустили электрический разряд. От сгоревшего эфира саднило лёгкие, из носа капала кровь, а живот горел адским огнём. Никогда больше не буду накладывать Знаки на самого себя, никогда!

И всё же я не имел права лечь и отдыхать. Рядом со мной были живые и мёртвые, о которых я должен был позаботиться.

Кузьма, верный мой возница, оказался убит. Удар испанки раздробил ему череп и не оставил ни одного шанса. А вот Васька, что удивительно, выжил и почти сразу пришёл в себя, стоило мне плеснуть на него водой. Поразительная у парня способность: получать по голове, пропускать сражение и выходить из него невредимым. Надо проверить, не лежит ли на нём заговор какой-нибудь деревенской колдуньи — народная магия порой бывает эффективней высокой.

Вдвоём с Васькой мы отыскали в кустах орка-учителя и Петра. У Апполинария оказались сломаны обе ноги. Не представляю, как он ползал в таком состоянии? А Бобров, кроме двух выбитых зубов, лишился ещё и левого глаза. Обоих, находящихся в полуобморочном состоянии, мы перевязали и перенесли к дормезу. Как же дорого обошлось предательство испанки!

Последним я занялся Кижом. Мертвец лежал рядом с местом гибели Диего и не шевелился, словно умер по-настоящему. Но стоило мне подойти, как он поднял веки и уставился на меня пустыми глазами.

— Сделал всё, что смог, Константин Платонович, — прохрипел он, — что смог. Не судите строго, больше этого не повторится.

— Лежи и не дёргайся.

Я опустился рядом с ним, разглядывая его повреждения. От лица остался один оскаленный череп, рёбра выглядывают в прорехи сожжённой кожи, правая рука оторвана по локоть. Не жилец, сказал бы любой, кто увидел его. Не жилец, согласился бы я, но он и так был мёртв последние тридцать лет.

— Простите, Константин Платонович, я опоздал.

— Заткнись, будь добр, а? Только твоих извинений не хватает.

Положив ладони ему на грудь, я дёрнул Анубиса и разом влил в мертвеца все силы, которые нашёл.

— Ах-х-хр-р-р…

Меня замутило от перерасхода сил. Голова закружилась, и я плюхнулся на задницу, зажмурив глаза и тряся головой.

— Не надо так резко, Константин Платонович.

Голос Кижа прозвучал откуда-то сверху. И тут же ладонь мертвеца ухватила меня за руку и потянула вверх, помогая встать.

— Идёмте, Константин Платонович, надо ехать домой.

Я проморгался и увидел Кижа, новенького, будто и не было никакой драки. Вот только руку влитая сила не вернула, оставив культю безжизненно болтаться.

— Жаль, — Киж усмехнулся, — я был так привязан к этой руке. Мы столько лет были вместе, а теперь придётся искать новую.

— Э-э-э-э… Что?

— Мне раз десять руку отрубали, — пояснил Киж, усаживая меня в дормез, — но Василий Фёдорович каждый раз пришивал новую. Вы же подберёте для меня что-нибудь подходящее? Только дворянскуюе, пожалуйста, я не могу сражаться рукой простолюдина.

Представив, что мне нужно искать свежий труп, отпиливать ему руку и приделывать Кижу, я покачал головой.

— Нет уж, Дмитрий Иванович, обойдёмся без этого. Каждый раз ходить на кладбище за запчастями для тебя слишком накладно. Сделаю тебе крюк, будете на пару с Бобровым изображать банду пиратов.

На меня напал нервный смех, и Киж неодобрительно покачал головой. Закрыл дверь в дормез и скомандовал Ваське везти нас домой.

Глава 3 — Допрос и обыск

Стоило дормезу тронуться, как на меня накатила сонная одурь. Я закрыл глаза, но вместо отдыха провалился на изнанку бытия.