Дядюшка Бо. Из Темноты. Часть первая

– Затем я долго погружался в море, пока не достиг самого дна. Там было темно, и пусто – там не было ничего, только острые камни и песок. Там не было никакого движения, никто там не жил, – рассказал дядя.– Там я и находился, долго-долго, не мог пошевелиться, не мог дышать. А затем…

Тут он остановился, как будто сомневался, рассказывать ли ему дальше или нет. Глаза его при этом были ещё зеленей, ещё пронзительней, чем прежде

– И что было потом? – с нетерпением спросила я.

– Я услышал голоса… Сначала я подумал, что мне кажется. Но чем больше я вслушивался, тем яснее становились голоса, и вскоре я стал различать слова… И знаешь, что интересно?

–Что?

– Это были ваши голоса: твой, Хьюго, Синтии, Марка, Шери… Они звали меня и говорили много чего… И они доносились ко мне, под чёрную воду. И тогда какая-то невероятная сила проснулась во мне – я отчаянно захотел выбраться оттуда! Но как мне было это сделать? И я злился, я кричал, чтобы вы замолчали, чтобы вы прекратили дразнить меня. Но вы не успокаивались…

– Мы мёртвого достанем, – отшутилась я.

Дядя оценил и легонько хихикнул.

– В какой-то момент я перестал злиться. Я пообещал вернуться. Я почувствовал себя невероятно сильным и смог разорвать цепи … А голоса будто поняли это и стали звать меня ещё громче. И я следовал за ними, я плыл вверх. Было тяжело, и, когда уже казалось, что мне не справиться, я увидел свет сквозь воду. Я рванулся к нему из последних сил и вынырнул. Я почувствовал ветер, увидел небо и звёзды. Это их свет вывел меня из темноты. А вокруг меня было море. Я доплыл до обломков скалы, на которых смог отдохнуть. Я поднялся из воды и понял, что могу лететь – у меня есть крылья. Всю ночь я летел, не остановился ни разу – и вот, на рассвете я здесь…

Он остановился и радостно посмотрел на меня. Я улыбнулась в ответ:

– Ну, я думаю, с возвращением?

Глава 23 За дверью

Деревья расступались, открывая восхитительный вид моря со скалистого обрыва, покрытого мелким серым песком. Бронислав остановился под лишённым листвы старым дубом, ожидая чего-то. Он был взволнован, глубоко и часто дышал, и в воздух поднимался пар от дыхания. Какое-то время всё было тихо и неподвижно, только море плескалось о скалы, и ветер изредка шевелил ветви деревьев.

Наконец, где-то там, где море переворачивалось и падало за горизонт, появилась полоска золотистого света. Она медленно расширялась, становясь всё ярче. Бронислав Патиенс всё не решался выйти из-под деревьев, даже со спины было видно, как он весь напрягся.

Солнце явилось. Медленно и величественно, словно огромный корабль, выплыло оно из-за моря, прорубая себе путь золотом через массу туч. Осторожно, словно дикий зверь, Бронислав сделал неуверенный шаг вперёд, к солнцу. Второй шаг, третий… и вот, он вышел на свет, и солнце не обожгло его. Оно бережно приняло его в объятия своих золотых лучей.

Бронислав бросился вперёд и упал на колени возле самого края обрыва. Там он снова замер, глядя на вздымающееся в небо светило. Я подошла поближе к дяде, остановилась у него за спиной и увидела, как по его лицу катятся блестящие капли.

Он встречал свой первый в жизни рассвет.

В массе облаков что-то вздрогнуло, зашевелилось, и облака разорвались – пошёл снег. Лёгкие и прозрачные белые снежинки, перья из крыльев ангелов, закружились в воздухе, опускаясь на всё тоненьким слоем. Одежда дяди уже вся вымокла от снега, но он всё не поднимался. Словно зачарованный, Бронислав провёл рукой по земле, собирая в ладонь хрупкий снег, и стиснул кулак.

– Я чувствую холод, – проговорил он, – я чувствую его…

Я улыбалась и молчала, наблюдая за ним. Никогда ещё я не видела, чтобы кто-то так лучился счастьем.

Наконец, дядя поднялся, отряхнул штанины и обернулся ко мне.

– Подойди сюда, – он махнул мне рукой. – Тут очень красиво.

Я подошла. Мы постояли и посмотрели на холодное море и бело-золотое небо.

– Как твоя рука?

Во всей этой беготне я совсем забыла о своих ранах на правой руке; к тому же, я не удосужилась сменить повязку. Так что, наверное, мои бинты там, под рукавами свитера и куртки, в полном беспорядке.

– Ничего, заживает, – неопределённо ответила я.

– Дай мне руку? – предложил дядя, протягивая ко мне ладони.

Я протянула ему правую руку; он осторожно взял её – одна ладонь на запястье, другая – возле локтя. Прищурив глаза, Бронислав как будто пытался увидеть царапины сквозь слои ткани.

– Надеюсь, ты сможешь меня простить.

– Я уже говорила, дядя: это просто царапины, – это, было, пожалуй, сказано не совсем искренне, но я не хотела тревожить его ещё больше.

– Не только за это, – заметил он, – я знаю, что вёл себя не вполне… дружелюбно с самого начала.

– Это правда, – буркнула я.

Его руки были тёплыми. Я чувствовала тепло, разливающееся по всей моей руке, мягко обволакивающее порезы, как будто меня прогревали лучи солнца. Но осеннее солнце не грело. Происходило что-то другое.

– Так много произошло со мной, – вздохнул дядя, – я не успевал оправиться от этого.

– Со мной тоже, – я понимающе кивнула.