Дядюшка Наполеон (пер. Н.Кондырева, А.Михалев)

Но Асадолла-мирза не дал ему договорить, крикнув:

– Маш-Касем, говори! Когда ты ответишь им – прямо сегодня или тянуть будешь?

– Ей-богу, ага… ну… прямо сегодня… сейчас прямо.

– Тогда подойди, поцелуй руку аги.

Дядюшка все так же неподвижно стоял на месте, выпрямившись во весь рост и свысока глядя на остальных. Я уверен, что он воображал себя Наполеоном в момент встречи императора с армией маршала Нея.

Маш-Касем нерешительно подошел, нагнулся, поцеловал ему руку…

Дядюшка раскрыл объятия и прижал его к груди.

– В память о прежней твоей службе я прощаю тебя… Разумеется, при условии, что ты искренне раскаялся и приложишь все силы, чтобы верно служить своему хозяину!

И в глазах дядюшки Наполеона блеснула слеза.

Часом позже отец и Асадолла-мирза беседовали в нашей гостиной.

– Ага меня очень беспокоит… Он уже стоит на грани безумия. Пора нам всерьез задуматься.

– Меня больше всего удивляет, как такой умный человек дошел до этого?…

– Моменто, что ж тут удивительного… Э, да что говорить, таковы факты, предпринимать что-то надо… Похоже, что сейчас ненависть англичан стала для него жизненной необходимостью…

– Да, так же как уверенность, что кругом все кишит шпионами и предателями.

– Его, пожалуй, излечило бы, если бы он попал в английскую тюрьму – на долгий срок.

– Ну, этого не будет. Чего ради англичанам сажать в тюрьму отставного прапорщика казачьей бригады? Делать им нечего, что ли?…

Асадолла-мирза поерзал на диване.

– Есть у меня одна мыслишка… Встань-ка, сынок, прикрой дверь, – кивнул он мне.

– С той стороны! – добавил отец.

– Нет, пусть остается. Не чужой ведь, ваш собственный сын. Не исключено, что поможет нам чем-нибудь. Но, разумеется, – не болтать!

В первый раз совещание проводилось в моем присутствии. Асадолла-мирза начал:

– По-моему, надо не откладывая предпринимать что-то. Старик вот-вот свихнется. Ведь бедняга Маш-Касем чуть было не пал сегодня жертвой его бредовых фантазий!

– Я уже несколько раз говорил Полковнику, что надо бы проконсультироваться с психиатрами, иначе…

– Моменто, даже и не думайте об этом, – прервал отца Асадолла-мирза. – Разве только ага нагишом выскочит па площадь Тупхане – тогда Полковник и другие столпы семейства согласятся вызвать психиатра. Как может ага, сын покойного аги, внук Великого Праотца, спятить!… Сохрани бог, даже речи об этом не заводите.

– Ну, значит, придется ждать, пока он убьет кого-нибудь как английского шпиона. Тогда-то его арестуют… Судите сами, если бы Маш-Касем сегодня утром немного замешкался, его труп уже лежал бы в морге, а ага сидел бы в тюрьме… И разбирать не будут, кто чей внук! Посадят убийцу в тюрьму, и все.

– Верно, но это ничего не меняет, – возразил Асадолла-мирза. – Так что выбросьте из головы мысль о психиатре. Если мы хотим помочь ему, надо придумать что-то другое.

– Да что придумаешь, Асадолла? Если вы полагаете, что Черчилль приедет налаживать отношения с агой, то я сомневаюсь, чтобы сейчас у него нашлось время…

– Черчилль не Черчилль, а какой-нибудь его представитель мог бы приехать…

– Например, командующий английских войск в Иране, – съязвил отец, – или министр королевского флота, да?

– Нет, позвольте мне договорить. Если мы сумеем разыграть небольшой спектакль, – ну, например, будто англичане прислали своего представителя для мирных переговоров, – то возможно…

Отец опять перебил его:

– Шутить изволите? Ага, конечно, не в себе, но он же еще не впал в детство, чтобы поверить таким выдумкам!

– Человек, готовый написать Гитлеру письмо с изъявлениями преданности, не впал в детство?

Отец так и открыл рот. Асадолла-мирза, улыбаясь, продолжал:

– Если покойный Великий Праотец мог есть бозбаш с Жаннет Макдональд, то и представитель Черчилля может приехать к аге.

Отец, заикаясь, пробормотал:

– Так значит… вы… я намеревался… в случае…

– Да, я в курсе дела, – рассмеялся Асадолла-мирза.

– Кто вам сказал?

– Да как-то сам ага рассказывал. Оставим это.

– Ну, мы тогда просто шутили, – деланно засмеялся отец. – Ага и сам не принял всерьез…

– Очень даже принял. Но оставим этот разговор. Сейчас вопрос в том, хотите ли вы помочь старику облегчить немногие оставшиеся ему дни?

В голосе отца прозвучало искреннее чувство:

– Клянусь жизнью детей! Духом отца клянусь, что теперь я не испытываю к нему никакой неприязни и искренне желаю, чтобы он образумился.

– Хорошо, в таком случае, я полагаю, у нас кое-что получится. Полковника не было дома, я велел передать, чтобы он, когда вернется, пришел сюда – надо с ним тоже договориться. Я думаю, если мы как следует разыграем эту сцену – представитель явится, переговорит с агой и даст ему слово, что англичане прощают его вину, – положение в корне изменится.

Но отец покачал головой.