Дядюшка Наполеон (пер. Н.Кондырева, А.Михалев)

Его приказ был излишним, поскольку Маш-Касем уже бежал с лестницей через сад.

Мы не отрывали глаз от Дустали-хана, метавшегося по крыше, как полночный призрак. Маш-Касем приставил лестницу к стене и помог Дустали-хану спуститься.

Через несколько секунд Дустали-хан ступил на землю и без чувств упал в объятия Маш-Касема. Его почти волоком оттащили от стены и осторожно опустили на ковер. Все столпились вокруг и оживленно обсуждали происшествие, строя различные догадки и предположения.

Дядюшка Наполеон тихонько похлопывал Дустали-хана по щекам и повторял один и тот же вопрос:

– Что случилось? Что случилось?

Волосы у Дустали-хана были всклокочены, белая рубаха и подштанники – вымазаны в грязи. Он лежал недвижимо, лишь губы его слегка подрагивали.

Растиравший ему ноги, Маш-Касем сказал:

– Вроде как змея его куда-то укусила.

Дядюшка метнул в него сердитый взгляд:

– Опять вздор городишь!

– Ей-богу, ага, зачем мне врать?! Один мой земляк…

– Да провались ты вместе с твоим земляком! Ты дашь мне разобраться, в чем дело, или нет?!

И дядюшка снова легонько шлепнул Дустали-хана по лицу.

Дустали-хан приоткрыл глаза. Придя в себя, он встревоженно огляделся по сторонам и, судорожно схватившись за низ живота, завопил:

– Отрезала!… Ой, отрезала!

– Кто отрезал? Что отрезали?

Дустали-хан, не отвечая, продолжал в ужасе повторять:

– Отрезала!… Отрезать собиралась… Ножом… кухонным… Уже и резать начала…

– Да кто? Кто отрезать-то хотел?

– Азиз… Стерва эта… Азиз… жена моя… Ведьма! Убийца чертова!…

Навостривший уши Асадолла-мирза, с трудом сдерживая смех, вмешался:

– Моменто, моменто! Погодите! Дайте-ка я разберусь. Значит, ханум Азиз ос-Салтане собиралась, господи спаси, вас…

– Да, да. Если б я еще хоть на секунду замешкался, как пить дать, отрезала бы!

Асадолла-мирза, трясясь от хохота, спросил:

– Под корень?

Общий смех заставил дядюшку Наполеона вспомнить о присутствии женщин и детей. Выпрямившись во весь рост, он растопырил руки в стороны, загородил своей абой Дустали-хана от женских глаз и крикнул:

– Женщины и дети, кыш отсюда!

Те отошли на несколько шагов. Пури, сын дяди Полковника, с глупым видом спросил:

– А что ему хотела отрезать Азиз-ханум?

Дядя Полковник со злостью глянул на сына:

– Ты что, осел?

На вопрос Пури со всегдашней невозмутимостью ответил Маш-Касем:

– Она, милок, хотела ему честь его отрезать.

– И себя же счастья лишить! – сквозь хохот проговорил Асадолла-мирза. – Кто отрежет под корень рог, не поможет тому и бог…

Дядюшка Наполеон прикрикнул на него:

– Князь, достаточно! – Затем, продолжая заслонять Дустали-хана от женщин, строго приказал: – Объясни все как следует, Дустали. Почему это она вдруг решила отрезать? Что за чушь ты несешь?

Дустали-хан, по-прежнему держась за низ живота, запричитал:

– Я же сам видел… Она принесла с собой в постель кухонный нож… И уже начала резать… Нож-то холодный, я и почувствовал…

– Но зачем ей это? Она что, с ума спятила?

– Вечером она скандал мне закатила… На роузэ к вам не пошла… Сказала, что ей кто-то из родни донес, будто я завел молодую любовницу… Вешать надо таких родственников! В этой семье все – убийцы!… Ох, господи! Замешкайся я еще на секунду, отрезала бы подчистую!…

Неожиданно дядюшка Наполеон глухо сказал:

– Вот оно что! Теперь понял.

Мы все невольно посмотрели на него. Стиснув зубы, дядюшка добавил срывающимся от ярости голосом:

– Я знаю, какой подлец все это подстроил!… Этот человек хочет опозорить всю нашу семью… Он готовит заговор против семейной чести!

Всем было совершенно ясно, кого имеет в виду дядюшка.

Асадолла-мирза, стараясь сохранять серьезность, с деланной озабоченностью спросил:

– Ну, и удалось ей отрезать хоть кусочек?

Дядюшка Наполеон, не обращая внимания на общий смех, процедил:

– Ох и проучу же я его!… С семейной честью не шутят!

Шамсали-мирза с видом судьи поднял руку, призывая всех к тишине, и заявил:

– Правосудие не терпит суеты… Вначале необходимо провести расследование, и лишь потом можно выносить приговор. Господин Дустали-хан, прошу вас, отвечайте на мои вопросы точно и без утайки.

Жертва неудавшегося покушения, Дустали-хан по-прежнему неподвижно лежал на ковре, обхватив себя руками под животом.

Шамсали-мирза взял стул и уселся поближе к пострадавшему, собираясь начать допрос, но вмешался дядя Полковник:

– Князь, отложите это до завтра. Бедняга так напуган, что ему сейчас не до разговоров.

Шамсали-мирза неодобрительно посмотрел на него:

– Следствие дает наибольшие результаты, когда его начинают немедленно после совершения преступления. До завтра факторы, способствующие установлению истины, могут потерять эффективность.

Маш-Касем, с интересом наблюдавший за этой сценой, подтвердил:

– Это уж точно. Еще неизвестно, кто из нас до завтра доживет-то. Вот, к примеру, один мой земляк…

Поймав неодобрительный взгляд Шамсали-мирзы, Маш-Касем оборвал себя на полуслове, а Шамсали-мирза вновь повернулся к Дустали-хану:

– Итак, как я уже сказал, отвечайте на мои вопросы точно и правдиво.

Дядюшка Наполеон, уставившись в пространство, пробормотал: