Дягимай

— Ты, соседушка, его бредням не верь. Клевещет он на меня! — Гайлюс-старший догнал Гириниса и зашагал рядом. — Может, кто и гонит ее, проклятую, только не я. И как же ее не гнать, ежели вокруг охотников уйма? Бизнес на пустом месте не сделаешь, как мне кажется. Мясо, к примеру, взять. Кто бы на рынке за килограмм по четыре рубля платил, если бы его в магазине вдосталь было? Точно так же и с этой проклятой. Развелось охотников, что клопов за обоями, только успевай бутылки считать. Дешево и сердито. Ты ее строителям только покажи. Наши, деревенские, ее пьют так, из форса, как бы от казенной отдыхают, а эти, строители, льют ее в глотку, как в пекло, потому как привычные к этому занятию, а кроме того, охота лишний рубль сберечь. Да что я тебе тут втолковываю, ты и сам не слепой. Не дурак, знаешь, что сорняк никогда не взойдет, ежели ему корни негде пустить.

— А ты эти корни не поливай, сорняку не потворствуй, — не выдержал Йонас Гиринис.

Юозас Гайлюс, подпрыгивавший рядом, как петушок, схватил Гириниса за рукав:

— Что я поливаю, кому потворствую? Говорил же я тебе, это Альбертас по злобе придумал. Ты только, ради бога, сынку своему, Даниелюсу, не проговорись. Невинного человека заложишь, Йонас, соседушка… И без того у меня хватает бед.

Йонас Гиринис недовольно высвободил руку из Гайлюсовых тисков, грубовато оттолкнул его и под яростный лай Бестии вышел на улицу. За четвертым двором обрывался новый колхозный поселок — продолжение старой деревни. Еще шаг-другой, и в глаза хлынет зелень широких полей, испещренная тускнеющими лоскутами озимых. «Славно люди живут, — пытался подавить горечь, оставшуюся после разговора с Гайлюсом, Гиринис, разглядывая новые усадьбы и любуясь уютными двухэтажными домиками, окруженными молодыми садочками. Узкая лента палисадников отделяла их от улицы. Вдоль заборов цвели сирень, жасмин и шиповник, перенесенные из хуторов и не успевшие еще прижиться на новом месте. — Что и говорить, грустно, сколько еще времени пройдет, пока вырастут деревья. Конечно, со старыми усадьбами новые дома не сравнишь. Но меня и палкой не загонишь в такой двухэтажный скворечник. Только что же людям делать, ежели случилась такая надобность? Переехали, живут, привыкают, жизнь налаживают… И неплохо налаживают. Почему бы Гайлюсу не попробовать так? Честно, без обмана? Эх, худо, когда у человека в груди не сердце, а мошна бездонная…»