Диагностика убийства

Что я помню об огнестрельных ранах? То, что они бывают сквозные, слепые, проникающие, непроникающие или касательные. И как это мне, черт подери, сейчас поможет?! Но я точно знаю, что любое серьезное ранение чревато шоком и раневой инфекцией, а кровотечение… Приподняв полотенце, которое прижимал к плечу Ноа, я с облегчением заметила, что оно вроде бы слабеет. Это, конечно, еще ни о чем не говорит: мне точно неизвестно, сколько крови он потерял. Но все же то, что удалось остановить кровь в домашних условиях, обнадеживало. Нужно промыть рану. Какой-нибудь дезинфицирующий раствор пришелся бы как нельзя кстати, но потеря времени в ожидании мальчика может иметь плохие последствия.

Промыв рану водой, я принялась обрабатывать ее перекисью из аптечки Лала.

– У тебя руки дрожат, – заметил Ноа. – Но в целом неплохо.

– Я не умею обращаться с ранеными, – ответила я. – Больше десяти лет этим не занималась!

– Мы… сделаем из тебя настоящего врача! – пробормотал он, откидываясь на спинку лежанки и закрывая глаза. Я понимала, что сейчас не время обижаться на то, что он не считает меня стоящим специалистом: несомненно, в условиях, в которых приходится работать Ноа, психоаналитики нужны, как индийской корове ковбойское седло!

– Как мы вообще… оказались в таком… дерьме? – спросил он, не открывая глаз.

– Ты-то – уж точно! – попыталась улыбнуться я. – Сидел бы в своей Швейцарии, любовался на закаты, лопал лобстеров и знать бы не знал об этом богом забытом клочке земли!

– А ты сама? Богатенькая девочка… русская наследница раджи…

– Мой папа вовсе не был раджой! – возразила я. – Он был всего-навсего врачом, как я, как ты…

Вошла Рани со вторым тазом горячей воды, от которой поднимался пар. Буквально вслед за ней в комнату влетел Ракеш с пластиковым пакетом в руках. При виде него Ноа тяжело вздохнул, поняв, что сейчас начнется самое трудное.

– Ну, ты все промыла, молодец, – сказал он. – Теперь… Йод есть?

В аптечке Лала обнаружился пузырек с йодом.

– Обработай кожу вокруг раны, – велел Ноа. – Надо извлечь пулю.

Я тяжело сглотнула. Эта часть всегда оставалась для меня сугубо теоретической: даже работая с трупами в анатомичке, мне не приходилось иметь дела с огнестрельными ранениями, а уж тем более – извлекать пулю из живого человека, находящегося в полном сознании!

– Морфий? – весьма своевременно предложил Ракеш, протягивая мне маленький пакетик с белым порошком.

– Что это? – не поняла я, но потом на меня снизошло озарение. Разумеется, как я могла предполагать, что он притащит мне раствор морфина для внутривенных инъекций – даже если таковой и имелся в запасах больницы, то его, скорее всего, уничтожили во время погрома! Это был самый настоящий морфий, и оставалось лишь гадать, где паренек его раздобыл!

– Надо сделать раствор, – сказал Ноа, и я поняла, что для него такой способ обезболивания уже давно не новость. – Примерно двадцать миллиграммов в теплой воде… Не переборщи, иначе я отключусь и не смогу тебе помогать!

Я сделала, как он сказал, и поднесла к губам раненого стакан, который он осушил большими глотками. Прошло несколько минут, и я почувствовала, что его рука, сжимающая мою, расслабилась, как и напряженные до этого мышцы лица.

– Пусть все выйдут, – попросил Ноа.

Лал и телохранители подчинились, но Рани, услышав перевод Ракеша, энергично замотала головой.

– Мама хочет помогать, – сказал мальчик.

– Хорошо, – вздохнул раненый, – пусть остается. Рани умеет делать простые манипуляции – из нее вышла бы неплохая сестра… Помогите мне подняться!

Мы с Рани аккуратно поддержали Ноа, пока он садился – так и в самом деле было легче вытаскивать пулю, но вот ему придется несладко.

– Как ты? – спросила я.

– Просто класс! – жизнерадостно ответил швейцарец. Значит, морфий уже действует.

– Только не улетай совсем! – предупредила я.

– Доза для этого недостаточна… Ну, с богом, – пробормотал Ноа, беря мокрое полотенце и здоровой рукой скручивая его в жгут. Затем он прикусил его зубами и кивнул нам с Рани. Я понимала, что должна действовать как можно быстрее: долго он не выдержит.

Рани подержала щипцы над пламенем керосиновой лампы, и я, стараясь унять дрожь в руках, взяла их и, раздвинув края раны на плече, погрузила внутрь. Только глухие хрипы, вырывающиеся из горла Ноа, свидетельствовали о том, что он ощущает каждое мое движение в ране: доза морфия была недостаточно большой, чтобы полностью лишить его чувствительности. К счастью, мне довольно быстро удалось обнаружить пулю и вытащить ее – Рани при этом издала победный клич, хоть и стояла с бледным лицом, и я побаивалась, что она может потерять сознание.

– Вот она! – Я радостно поднесла пулю к глазам Ноа. Он выплюнул жгут и прохрипел:

– Отлично! Теперь обработай водкой, но так, чтобы не попало внутрь…

– Ладно, уж это-то я знаю! – проворчала я. Мне стало гораздо легче, когда самое трудное миновало, и я ощутила прилив энергии. Очень вовремя, так как голова Ноа вдруг упала на грудь, и Рани едва успела его подхватить и нежно опустить на тахту. Женщина испуганно посмотрела на меня.