Диагноз

Студент скорчил недовольную гримасу и символически хлопнул себя ладонями по ушам. Чалмерс посмотрел на часы. Оставалось всего две минуты на прием остальных сообщений. Тяжело вздохнув, он начал пробираться к соседу сквозь казавшуюся железобетонной толпу. Прежде чем вставить в ухо наушник, Коттер крикнул что-то, но Чалмерс не разобрал слов. Теперь Билл видел, что Тим сидит на каком-то немыслимом складном стульчике, какими часто пользуются на пляжах или пикниках. Мысленно он отметил, что неплохо было бы приобрести такой стульчик.

— Угадайте, что я делаю? — спросил Коттер, прижимая к уху один из головных телефонов, чтобы слушать и говорить одновременно. Он оживленно барабанил пальцами по блестящей крышке кейса.

— Не знаю. Действительно, что вы делаете?

— Я читаю, — ответил Коттер, широко улыбаясь. Он сделал паузу, давая возможность оценить его слова. — «Книги на магнитной ленте. Мосты округа Мэдисон».

В знак одобрения Чалмерс поднял вверх большие пальцы. Впервые он вдруг подумал, что ему, в сущности, никогда не нравился этот Коттер. Пользуясь сотнями мелких ухищрений, он постоянно пытался заставить Чалмерса почувствовать себя бездельником. Коттер просто завидовал тем, кто серьезно занимается своим делом. По сути, это он, Коттер, был бездельником и неудачником. Снова залаяла собака. Билл закашлялся, вдохнув невидимое облако испарений перегоревшей тормозной жидкости. Кроме того, его, как и всегда по утрам, немного беспокоил желудок.

— Рад был поговорить с вами, — сказал Коттер. — Я вас не видел с того происшествия с Филом. — И он вставил в ухо второй телефон.

В это мгновение раздался скрежет железа, и на второй путь прибыл поезд. Чалмерс посмотрел на часы — было восемь двадцать шесть — и рванулся вперед, смешавшись с потоком пассажиров. Когда толпа внесла его в вагон и швырнула в середину, свободных мест уже не было. Стиснутые со всех сторон толпой люди стояли по стойке «смирно», прижимая к груди кофейные стаканчики и пакетики с булочками, тщетно пытаясь при этом дотянуться до поручней, за которые можно было бы держаться. Чалмерс принялся размышлять о неполученных сообщениях. Может быть, одну из встреч перенесли? Кроме того, он ждал важного звонка из Нью-Йорка. Там приходят на работу рано. Пока Чалмерс размышлял о том, что может произойти, пока он в течение нескольких следующих минут будет недоступен для своих абонентов, раздались тревожный звонок, громкий зуммер электронного сигнала, скрежет закрывающихся дверей, и поезд, дернувшись, тронулся с места.

Между «Гарвардом» и «Центральной» Чалмерс забыл, куда едет. Понимание этого явилось не сразу, но поднялось из глубин сознания медленно, как всплывающий со дна пруда воздушный пузырь. Поначалу он не утратил присутствия духа, решив, что это просто провал памяти. Такое с ним уже случалось. Помнится, на последнем новогоднем вечере он забыл, как зовут Морлу.

Он сделал глубокий вдох, медленно выдохнул и начал протискиваться в голову вагона, где на стене можно было прочитать список станций. Все названия были знакомы, но Билл не мог вспомнить, на какой станции он должен выйти. Стараясь не привлекать к себе внимания, он тихо произнес названия всех станций и провел рукой по редеющим каштановым волосам. Когда поезд, визжа тормозами, остановился на «Центральной», Чалмерс принялся напряженно вглядываться в стеклянную будку, переходы и лестницы. По платформе целеустремленно сновали пассажиры. «Может быть, мне надо выйти здесь?» — спросил он себя, пытаясь подстегнуть память. Решение не приходило. Двери закрылись, и поезд тронулся, набирая скорость. Чалмерс посмотрел на часы. Восемь тридцать девять. Если он сейчас не вспомнит, где ему выходить, то непременно опоздает. Но пока он не опаздывает. Нет, пока не опаздывает. Если он вспомнит свою остановку, прежде чем доедет до нее, то ничто не будет потеряно. Это логическое умозаключение немного успокоило его, и Чалмерс принялся смотреть в окно, в черноту пролетающего мимо туннеля. Он помнил, что должен быть на работе в девять ноль-ноль, что у него назначены встречи на девять пятнадцать, десять тридцать и на полдень. Вдруг он встревожился, осознав, что не может вспомнить, где должен быть в девять часов и с кем должен встретиться. Встречи, встречи. Он напрягся, стараясь вспомнить. Вероятно, это были очень важные встречи. Действительно, очень возможно, что они исключительно важны и от их исхода зависит очень и очень многое. Чалмерс покрепче ухватился за верхний поручень. Никогда прежде с ним не случалось ничего подобного. Он работал в своем учреждении много лет — в этом он был уверен — и всегда исполнял свои обязанности должным образом и в самые сжатые сроки. Охваченный тошнотворным предчувствием, он представил себе, как вице-президент, сочувственно улыбаясь, передает другому его лучшие расчеты. На щеках и ладонях Чалмерса выступил пот.