Диагноз – бессмертие

Но главной проблемой было то, что такой набор мутаций встречался лишь в теории. Ради поиска такого индивидуума Уолтингер старший, помешанный на достижении бессмертия, потратил огромные деньги на то, чтобы был принят ряд законов в сфере здравоохранения. В том числе о создании единого банка генетических профилей. Сначала генетические тесты населению предлагалось сделать по цене чашки кофе, причем не самого дорогого. Потом вообще бесплатно. Под видом борьбы с раком и его ранней профилактикой, корпорация «НеоГен» искала того, кто станет ключом к достижению бессмертия.

Огромные деньги, помноженные на время, почти всегда приносят результаты. Такой человек нашёлся, пусть и не сразу. Влияние генетического материала, интродуцированного в тело подопытного, удалось сделать постоянным. Его клетки делились, но теломеры уже не укорачивались. Тем самым клетки преодолели предел Хейфлика, перестав стареть, при этом не перерождаясь в злокачественные. Также удалось значительно ускорить регенерацию тканей при повреждениях, а неожиданным побочным эффектом стала сопротивляемость к препаратам, влияющим на нервную систему. Из-за чего, собственно, подопытный и смог сбежать во время транспортировки в новую лабораторию, когда для перевозки его накачали снотворным.

Разработанный Адамом Мёрдоком комплекс методов получил кодовое название «амброзия». Но к несчастью, практически сразу после обнаружения уникального кандидата и до начала экспериментов Мёрдок погиб в той нелепой автокатастрофе одиннадцать лет назад. Продолжать пришлось Рихтеру, ученику Мёрдока. Незадолго до автокатастрофы Уолтингер старший вызывал Рихтера к себе и спрашивал, сможет ли он продолжить в одиночку, если с Мёрдоком что-нибудь случится. Рихтер гордо заявил, что прекрасно справится и сам. А ещё, тогда он не придал значения этому неожиданному вопросу… Его учитель всегда был идеалистом. Его не интересовали ни деньги, хотя платили ему очень хорошо, ни власть, которую могло дать открытие метода, останавливающего старение. И как большинство идеалистов, он плохо закончил.

Иногда Рихтер сомневался, что та автокатастрофа была случайной. С одной стороны, для корпорации Мёрдок представлял огромную ценность. С другой, его идеализм и желание помочь всем противоречили жесткому прагматизму Уолтингера старшего. Поэтому последнее время перед гибелью Мёрдока они сильно конфликтовали. И насколько Рихтер знал, основной причиной конфликта было нежелание Мёрдока вести опасные эксперименты над людьми. Сам Рихтер не был таким гуманистом, и когда ему предложили занять место погибшего учителя, он сразу согласился…

***

Салазар пришел на работу и обнаружил в ординаторской удивлённых коллег. К нему подошёл бледный дежурный врач. Обычно дежурного врача можно было узнать сразу же по серо-бледному после неспокойной ночи лицу.

– Габриэль, тот пациент, которого ты оперировал, единственный выживший в ДТП…

– Он умер? – Хотя голос звучал буднично и в нём не было ни капли сожаления, внутри у Салазара что-то сжалось. За годы работы хирургом он видел многое. Даже чересчур многое. Последствия различных несчастных случаев и того, что одни люди творили с другими. Он пытался научиться дистанцироваться от чужой боли и страданий, чтобы не выгореть, принимая всё слишком близко к сердцу. Но до конца так и не смог, и хорошо помнил каждого пациента, которого не удалось спасти.

– Нет, он жив. Но с ним происходит что-то странное. Его поврежденные ткани регенерируют слишком быстро. От ожогов не осталось и следа. Те раны, которые ты зашивал тоже зажили. Сегодня мы уже снимали швы, они вросли в здоровую кожу! Никаких шрамов, рубцов, ты представляешь? Но он пока без сознания. Мы сделали рентгенографию, смотри.

Салазар взял плёнки рентгенограммы, стал их внимательно изучать.

– Эти сделали, когда его привезли, эти сегодня, – продолжал дежурный врач. Стадии аутолиза, пролиферации и перестройки костной ткани прошли. А дальше…

– Ее полное восстановление, – с недоумением продолжил Салазар. Так быстро… Этого не может быть…

– Похоже, что может, – дежурный врач растерянно улыбался, – этого человека не так-то просто убить. Его раны аномально быстро заживают.

– Диагноз… бессмертие…, – медленно и задумчиво произнёс Салазар. Тогда почему он ещё без сознания?

– Полагаю, что он восстановился не полностью. Возможно, мозгу нужно больше времени, чтобы прийти в норму после травм.

– Я хочу увидеть это своими глазами! – Салазар вышел из ординаторской и направился в отделение интенсивной терапии. Там он зашел в нужную палату и подошел к койке. На пациенте, которого он оперировал и тело которого покрывали ожоги действительно не было никаких следов ожогов! Врач хорошо помнил, как извлекал металл из плоти и зашивал раны. С недоумением он начал рассматривать предплечье левой руки, в том месте, куда наложил тринадцать швов. Никаких следов от раны – ни шрамов, ни рубцов. Только бледно-розовая кожа. Поразительно!