Диагноз: гений. Комментарии к общеизвестному

Гиннесса с его «Книгой рекордов» еще и в помине не было, а наш герой на веки вечные застолбил себе место в ней: как автор 1500 пьес (согласно его подсчетам, и 1800 по подсчетам упомянутого Монтальбана). Шекспир, напомним, ограничился тридцати семью.

А кому-то для бессмертия хватило и одной…

И тут — стоп!.. Когда его называют «человеком одной книги», подмывает добавить: а также одного (зато какого) вальса. И трёх образований (словесного, юридического и математического факультетов Московского университета). И десяти языков (помимо родного владел французским, немецким, английским и итальянским, знал греческий и латынь, в зрелости освоил персидский, арабский и турецкий). Да и никакой не одной книги Александр Сергеевич человек! В отрывках, а все же дошли до нас его пьесы «Грузинская ночь», «Радомист и Зенобия» и «1812 год». Еще в 1815-м, в пору службы в гусарском полку, он написал комедию «Молодые супруги». Два года спустя (уже выйдя в отставку) сочинил в соавторстве с Катениным пьесу «Студент», а с Шаховским — «Свою семью, или Замужнюю невесту». Год спустя — с Жандром — «Притворную неверность». И это еще не полный перечень…

Вообще, в «однодумы» ГРИБОЕДОВ попал с легкой руки Розанова — за компанию с Сервантесом, Ивановым и некоторыми другими приметными авторами КАК БЫ ОДНОГО шедевра… Звучит, конечно, красиво: однодумы…

И неважно, что славный идальго успел написать по роману и до, и после «Кихота». И три десятка пьес — лишь немногим меньше Шекспира (их художественная состоятельность — дело четвертое; а кто, кстати уж, из рядового читателя всего Вильяма-то одолел?)…

И плевать, что, возясь двадцать из последних тридцати лет над «Явлением Христа народу», Александр Андреевич сотворил десятки этюдов, добрая четверть которых обрела абсолютно самостоятельную ценность. За одни только два гоголевских портрета — не поклон ли ему?..

Однодумом, или по-цвейговски — «гением одной ночи» (конкретно: ночи 25 апреля 1792 года) был Клод Жозеф РУЖЕ де ЛИЛЬ: «Марсельезу» накатал — и баста…

Да ничего и не баста! Лейтенант де Лиль написал более полусотни песен. Он автор либретто нескольких опер. Он переводил на французский басни Крылова. Другое дело, что с «Военной песней Рейнской армии» всё это, как говорится, и рядом не лежало. Но причем же здесь, извините, одна ночь?

В истории искусства нет ни единого случая, когда бы бог весть кто взял да и разродился — вдруг — шедевром (графоман — «Божественной комедией», самоучка-примитивист — «Джокондой», кабацкий лабух — «Аппассионатой») и снова сгинул бы в никуда. Ни одно сколько-нибудь действительно научное открытие не было сделано случайно, походя и непонятно кем. Великие творили или ДО, или ПОСЛЕ, а чаще и ДО и ПОСЛЕ главного свершения в жизни. Однодумов не бывает просто потому, что их не может быть. Никогда.

Скрипка Страдивари — обобщенное понятие: мастер изготовил сотни (более тысячи, если точней) инструментов, прежде чем сотворить одну из восьми, доживших до наших дней и ценящихся теперь буквально — на вес золота.

И это, может быть, главный вывод данной главы, с которым мы, может быть, и несколько поторопились — не в принципе, а всего лишь в ее контексте…

Но вернемся к «Горю от ума»…

Согласно мифу — а мифы неотъемлемая часть биографий одаренных чрез меру людей — свою великую комедию поэт-дипломат задумал во сне. Точнее, во сне он был сподвигнут на нее. Прилег, дескать, Александр Сергеич как-то жарким полднем в киоске у себя в тегеранском саду, да и задремал. И явился к нему в сон один из задушевных приятелей (кто — уточнять не станем, чуть не всяк вспоминавший себя норовил тем пришлецом объявить). И вопросил: а нету ли у вас, ваше сиятельство, под рукою чего свеженького? Грибоедов в ответ рассеянно: да откуда ж? давно уж вовсе ничего не пишу! Э, батенька, взроптал гость, немедля обещайтесь мне, что приметесь и напишете!.. Да чего ж вам угодно-то, стал будто бы допытываться спящий. А это уж, голубчик, сами ведаете.

— Да к какому сроку, хотя б?

— Через год непременно, — отвечал визитер, растворяясь в июльском мареве (или, бог его знает, — в ноябрьском? у них там всегда жарко).

И будто бы очнувшись, Грибоедов схватился за карандаш и, не откладывая на завтра — тою же ночью сложил план будущей пьесы и даже сочинил несколько сцен для I-го акта. И действительно: к будущему уже (1822-му) году комедия была им закончена. Как и уговорились…