ДИАГНОЗ и другие новеллы

Она не спала, когда покинула аэропорт. Она, вероятно, никогда так не бодрствовала. Енни совершенно не спала с тех пор, как открыла глаза в своей квартире в Осане ранним утром нынешнего дня. Но здесь, в берёзовой роще, она ещё раз проснулась. И теперь бодрствовала вдвойне. Вся её жизнь вплоть до сегодняшнего дня вспомнилась ей как сон.

Зачарованность прошла. Иллюзия того, что её приговорили к смерти, была уничтожена.

Та жизнь, которой она жила до сих пор, была словно наивный комикс, где действительность разложена по клеточкам. Но теперь всё сплавилось воедино. Клеточки исчезли. И всё стало единым целым. Один поток, одно сознание, одна я…

Енни была жертвой иллюзии. Она прожила свою жизнь в комнате с кривыми зеркалами. Она сыграла свою роль в дурацкой комедии. Но теперь — теперь страшный сон кончился.

Теперь она не была больше заперта в больное раком тело. Ведь то, что она называла «я» — с шумом и помпой, — это не было её собственное «я». Это была только поверхность от «я», иллюзорное «я», «я» из её снов, которое проснулось.

Её собственное «я», самое глубокое внутреннее «я», — оно не должно умереть. Оно не должно умереть так же, как не умирает лес, если одно дерево срублено.

Енни вовсе не родилась в Бергене первого марта 1947 года. Енни вовсе не тридцать шесть лет. Енни существовала неизменно. Енни будет жить вечно.

Когда теперь она смотрела на звёзды над верхушками деревьев, они всё же не были так далеки. Теперь они были свидетелями её собственного величия. Ведь она была и этими звёздами тоже — как она была той основой, той твёрдой почвой, в которую верила.

Почему Енни должна бояться умереть?

ОНА БЫЛА этим миром!

Как же она этого раньше не понимала!

Как же все люди не поняли того же, что и она!

А попытаться рассказать об этом другим было бы всё равно бесполезно. Для этого они слишком неугомонны и шумны, да и слишком влюблены в свои иллюзии. Для этого слишком крепко зачарованность держала их в руках. Для этого они слишком цеплялись за своё ego, за своё собственное, маленькое, жалкое, бесцельное «я».

Енни всё равно нечего было терять. Ей было не так уж трудно выпустить из рук саму себя. Насколько же она была удачливее большинства людей!

Она стояла на самом крайнем аванпосте мира. Она была близка к нулю. И надо было пройти через эту исходную нулевую точку, прежде чем увидеть новое небо и новую землю.

Она была целым миром!

Простейший тезис мира. Самое бесспорное утверждение мира! И всё-таки… Как невероятно трудно внушить это другим!

Пожалуй, что значило слово на фоне этого смертоносного луча уверенности? Ведь Енни, Енни была теперь права. Она умерла там, вдали, в лесу. Так умирает капля, целуя море.

То была смерть, торжествующая над смертью. Смерть в берёзовой роще сделала так, что о физической смерти следовало печалиться несколько меньше, чем о том, чтобы проглотить витаминную таблетку.

Она потеряла самоё себя. Потеряла Енни Хатлестад. Теперь она может передохнуть. Теперь было слишком поздно умирать.

ЕННИ ПЕРЕЖИЛА нечто такое, чего никому у неё не отнять. Но это не было чем-то личным.

Личным?

Это словечко вечно недовольного Дональда Дака напомнило ей серию старых комиксов.

В нём было нечто универсальное, нечто очевидное, нечто явное, нечто общее. Потому что разве не лежало всё на поверхности, не было открыто и доступно всем?

Тайной был сам день. Действительность. Вселенная. Тело мира.

ВТОРОЙ РАЗ за этот вечер Енни Хатлестад идёт в Бергенский аэропорт. Но сейчас она не идёт, опустив голову. Она идёт с высоко поднятой головой. С гордо поднятой головой.

Над низкой крышей зала отправления она видит мерцающую гроздь звёзд. Они словно искры костра, зажжённого однажды пятнадцать миллиардов лет назад.

ВСЮ СВОЮ ЖИЗНЬ Енни смотрела на звёздное небо, не понимая того, что видит. Не желая этого понять.

Она прочитала дюжину книг о галактиках, спиральных туманностях[62], о небесных погодах[63], о красных гигантах[64], о белых карликах[65] и чёрных дырах. Она интересовалась подобного рода вещами. Так, как можно интересоваться старинными монетами или почтовыми марками.

И всё же — её интерес ко Вселенной едва ли был случаен. Не сознавая этого отчётливо, она уже двадцать лет назад напала на след того, что ей довелось пережить в берёзовой роще. Она всегда носила в душе страстное стремление к целостности, к гармонии.

Всего несколько часов тому назад она была инженером-химиком, больной раком женщиной, которая молилась о смерти. Теперь она воочию видела то, о чём молилась там в горах, наверху, в ночь светового года[66] над аэропортом Флесланн. Миллиарды лет до того, как она сложила свои руки в молитве: ответ на мольбу отправился в долгий путь.

Енни также — искра от того костра. Она соткана из той же материи, что и звёзды. Она тоже — звёздная пыль.

Некогда материя была телом, плотью. То были фибры — волокна того тела, что ныне разбросано во все стороны.