Диагноз под прикрытием

— Стаса Лихачева я очень хорошо помню, он был тихим, послушным ребенком. Удивительно только, что в приемную семью он не попал — почему-то молодые семьи предпочитали брать других детей, отличавшихся бойкостью, подвижностью… А Стас — он всегда был немного замкнутым, постоянно грустил. Он не помнил своих настоящих родителей, но мне кажется, понимал, что его детство должно быть другим, не в детском доме. Извините, он что-то натворил? К сожалению, я не знаю его дальнейшей судьбы — после выпуска из детского дома мне пришлось писать кучу заявлений с просьбой предоставить ему квартиру, а не комнату в коммуналке. Но потом связь с ним оборвалась… Грустно, если такой милый ребенок превратился в преступника…

— У меня нет доказательств, свидетельствующих о том, что Стас Лихачев совершил преступление, — покачала я головой. — Дело в том, что я расследую дело врача, которого кто-то хочет подставить, и мне кажется, что Стаса Лихачева этот некто подговорил на дачу заведомо ложных показаний. Поэтому мне и нужно выяснить, каким образом Стас Лихачев связан с этим врачом. Я хотела бы спросить у вас, были ли у Стаса в детдоме друзья? И если да, то кто?

Екатерина Игоревна задумалась, потом с сомнением произнесла:

— Да он был не очень общительным ребенком. В подвижные игры с остальными детьми не играл, в свободное от учебы время в основном книжки читал. Больше всего фантастику любил — все романы Толкиена прочел, в библиотеке брал. Может, чувствовал родственную душу в главном герое. «Властелина колец» не раз перечитывал, хотя мало кто такие толстые книги в свободное время читал. Нет, друзей у него не было…

— То есть ни с кем Стас не общался? — уточнила я.

После довольно продолжительной паузы директор наконец сказала:

— Была одна девочка, точнее, как сказать… Стас вырос довольно стеснительным парнем, лет в четырнадцать он влюбился. Я это сразу заметила — знаете, когда долгое время общаешься с детьми и подростками, это определяешь легко. К тому же я до того, как стать директором детского дома, работала воспитателем. Мне очень нравилась эта работа — детей жалко, каждому хочется помочь, и их проблемы воспринимаешь как свои собственные. А Стас пытался ухаживать за этой девочкой, стихи ей писал, книги хорошие дарил. Даже букет цветов как-то ей принес — полевых, где только нашел ранней весной… Увы, его любовь была безответной — Влада, девочка эта, оказалась совсем не тургеневской барышней. Красивая до невозможности, но жестокая и циничная — ее мать за аморальный образ жизни лишили родительских прав, когда Владе восемь лет было, и, может, поэтому детская травма сделала ее такой. Ожесточила детское сердце, и она, как мне кажется, не способна ни на любовь, ни на дружбу. Влада общалась только с теми людьми, которые были ей полезны, использовала их в своих целях, а потом, когда они ей становились не нужны, разрывала с ними всякие связи. Вот и со Стасом так — ей, по-моему, льстило его внимание, но потом Влада переключилась на другого парня, который казался ей «крутым», спортивным, по которому сходили с ума все девушки ее возраста. Ну а после Владу взяли в приемную семью, несмотря на то что ей уже было четырнадцать лет. У той пары, Светланы и Сергея, умерла дочь, такого же возраста, как и Влада. Они приехали в детский дом, чтобы отнести вещи погибшей дочери — вроде у нее был рак, и, хотя родители знали, что ей недолго осталось, все равно утрата была слишком сильна. А Влада чем-то напомнила им умершую дочь, вот они и решили, что, возможно, им нужно взять в семью эту девочку. Так и оформили опеку, а потом вроде уехали… Ну а Стас, увы, остался с разбитым сердцем…

— Влада… — задумчиво повторила я. — Довольно редкое имя, красивое… А вы не помните фамилию ее приемных родителей? Ведь если усыновляют или удочеряют ребенка, он берет фамилию своих приемных отца и матери?

— В большинстве случаев — да, — подтвердила Елена Игоревна. — Я помню их фамилию, Кузнецовы. По всей видимости, они уехали в другой город, так как Светлана говорила, что у мужа хорошая возможность заработать в Москве. Я не знаю, как сложилась дальнейшая судьба Влады, но надеюсь, что с ней все хорошо. Может, приемные родители и научили ее любви — кто знает? Может, у нее сейчас своя семья, муж, дети…

— Надеюсь, что так, — уклончиво кивнула я, не вдаваясь в подробности, что, по-видимому, я знаю, как в дальнейшем сложилась жизнь возлюбленной Лихачева. И, увы, высокие чувства ей по-прежнему далеки…

Я поняла, что узнала от директора детского дома все, что могла, и, поблагодарив женщину за подробный рассказ, покинула ее кабинет. Сверилась с часами мобильного телефона — если я поспешу, то, возможно, успею застать человека, который мне нужен…

Глава 9

Когда я вбежала в здание подстанции, было без десяти минут четыре.