Диалектическая логика. Очерки истории и теории

И если исходной точкой рассмотрения была сделана фикция, т.е. представление об изначальной независимости деталей друг от друга, то реальная зависимость, с самого начала овеществленная в них, но сознательно игнорировавшаяся, постигается тоже как фикция, как особый Абстракт. В конкретном составе деталей она не была зафиксирована. Поэтому ее привносят задним числом извне.

Отсюда и получается, что всесторонняя зависимость индивидов друг от друга осуществляется через свою собственную противоположность – через самостоятельность частных, разобщенных и никак заранее не "притертых" друг к другу актов труда. Это и выражается таким образом, что "частный труд становится формой своей противоположности, т.е. трудом в непосредственно общественной форме"[6]. Или, другими словами, "конкретный труд становится здесь формой проявления своей противоположности, абстрактно человеческого труда"[7]. Здесь выражено вполне реальное положение вещей, а именно: всесторонняя зависимость всех индивидов друг от друга, т.е. общественный характер труда каждого из них. Конкретно-всеобщее взаимодействие "деталей" и предстает в виде абстрактно-всеобщего – в мистическом облике абстрактного объекта – стоимости.

Все выворачивается наизнанку, ставится с ног на голову, получает превратный вид. А на самом деле то, что называется по старинке конкретным трудом, давным-давно перестало быть "конкретным". Попадая в сложившуюся историческую систему отношений, характерных для огромной машины капиталистического способа производства, конкретный индивид начинает функционировать в ней именно в той роли, которую она ему определила, – в роли "винтика", в роли стандартно-абстрактной детали. Его деятельность становится в буквальном и точном смысле абстрактной ущербно-однобокой и схематичной.

Именно потому, что его деятельность, как и деятельность каждого его соседа, сделалась тут реально-абстрактной деятельностью, она и оказалась накрепко привязанной к другой столь же абстрактной деятельности. Захваченный в сети вещной зависимости, этот абстрактный индивид неизбежно попадает также и в сети иллюзий относительно своего собственного бытия. "Эти вещные отношения зависимости в противоположность личным, – говорит Маркс, – и выступают так (вещное отношение зависимости это не что иное, как общественные отношения, самостоятельно противостоящие по видимости независимым индивидам, т.е. их производственные отношения друг с другом, ставшие самостоятельными по отношению к ним самим), что над индивидами теперь господствуют абстракции, тогда как раньше они зависели друг от друга"[8].

Индивиды, опутанные по рукам и ногам сетями этих вещных зависимостей, т.е. силами той самой подлинной конкретности своих взаимных отношений, которую они не видят, не понимают, не сознают, продолжают мнить себя "конкретными" индивидами, хотя вовлекший их в свое течение процесс давно уже превратил каждого из них в крайне абстрактного индивида, в исполнителя частных или частичных операций – в ткача, портного, токаря или изготовителя "абстрактных полотен". Все остальные "конкретные" качества индивида, кроме чисто профессиональных, с точки зрения процесса в целом становятся чем-то совершенно несущественным и безразличным, ненужным и потому атрофируются в том, кто их ранее имел, и не формируются в том, кто их еще не обрел (с этим и связан тот самый знаменитый феномен отчуждения, который приводит к обезличиванию индивида, к утрате им личностного отношения и к другим индивидам, и к миру вообще, к превращению индивида в безличную, полностью стандартизованную фигуру, в схему, в абстрактный образ).

И если такому – мнимоконкретному, а на самом деле сведенному к абстрактно-одностороннему и схематичному образу – индивиду кажется, что над ним и над его судьбой обрели власть некие безличные Абстракты, Абстрактные Объекты, которые и управляют им как рабом, как марионеткой, то на самом деле, как показал лишь Маркс, его привязывает к другим индивидам именно его собственная абстрактность.

Конкретно-всеобщая зависимость, увязывающая этих индивидов в единое целое, и осуществляется как необходимость восполнения одного абстрактного индивида другим, столь же (но по-иному) абстрактным индивидом, и только их полная совокупность составляет единственно реальную здесь конкретность человеческого существования. Индивид и в самом деле раб абстракции, но не мистического, вне его витающего Абстракта, а частичности, ущербности, одноаспектности, стандартной безликости своей собственной жизнедеятельности.

В детальном анализе объективной диалектики превращения "конкретного труда" (и индивида, его осуществляющего) в "абстрактный труд" (и индивида, соответствующего этой форме труда) и была развеяна мистика стоимости, этого Абстракта, якобы воплощающегося в чувственно-конкретном теле вещи и человека.