Диалектическая логика. Очерки истории и теории

Задачу диалектики как логики и теории познания материализма Ленин и видел в том, чтобы сделать эти всеобщие законы достоянием сознания каждого мыслящего человека, научить мыслить диалектически.

И если теорию познания и логику (теорию мышления) понимать так – по-ленински, т.е. диалектико-материалистически, – то нет никаких оснований опасаться, что последовательное проведение идеи совпадения диалектики с логикой и теорией познания приведет к "недооценке" мировоззренческого значения философии, ее "онтологического" (то бишь объективного) "аспекта". Бояться этого – значит понимать гносеологию не по Ленину, а по Маху и Богданову, а логику – по Карнапу или Попперу, т.е. как науки, замыкающиеся в изучении фактов сознания, его специфики, "феноменов сознания как такового" (безразлично-индивидуального или "коллективно-организованного") и принимающие во внимание внешний мир лишь постольку, поскольку он уже представлен в этом сознании...

Ленин в начале века как раз и был тем единственным марксистом, который понял и оценил все огромное мировоззренческое значение гносеологии и логики. Значение, которого не поняли, не оценили тогда ни Каутский, ни даже Плеханов, не говоря уже о других марксистах.

Махисты читали "Капитал" (даже переводили его на русский язык), но они не заметили, что в ходе развития понятий этого научного труда "применена" вполне определенная теория познания, вполне определенная логика мышления материалистическая диалектика. И не заметили по очень простой причине – потому что само представление о "теории познания" заимствовали у Маха.

Подлинной теорией и логикой научного познания Маркса и Энгельса является материалистическая (и только материалистическая!) диалектика как наука о всеобщих законах развития природы, общества и человеческого мышления.

В работе "О значении воинствующего материализма" Ленин завещал философам-марксистам задачу "следить за вопросами, которые выдвигает новейшая революция в области естествознания". Без решения этой задачи воинствующий материализм "не может быть ни в коем случае ни воинствующим, ни материализмом"[12].

Союз философов с естествоиспытателями, по мысли Ленина, может быть прочным и добровольным только при том условии, если он взаимно плодотворен и взаимно же исключает всякую попытку диктата, навязывания готовых выводов как со стороны философии, так и со стороны современного естествознания. Такой союз, такое добровольное сотрудничество в деле познания мира возможны только при ленинском понимании диалектики.

Одновременно Ленин подчеркивал, что "без солидного философского обоснования никакие естественные науки, никакой материализм не может выдержать борьбы против натиска буржуазных идей и восстановления буржуазного миросозерцания"[13].

В этих условиях философ-марксист не имеет права утешать себя тем, что физика (и все естествознание в целом) "все равно", мол, стихийно (то есть нехотя, пятясь "задом") движется по рельсам диалектического мышления, по пути диалектико-материалистического осознания (отражения) объективной реальности, не отдавая себе в том правильного отчета, а довольствуясь неправильным – тем, которое ей подсовывают позитивисты.

И тут (а не только в политике) всякое преклонение перед стихийностью движения вперед, всякое умаление сознательности и ее огромного значения для прогресса означает на деле усиление реакционно-идеалистического сознания и его влияния на "стихию", в конечном счете, на увеличение гносеологической путаницы в головах естествоиспытателей.

Ленин и доказывает, что если естествоиспытатель не владеет материалистической диалектикой вполне сознательно, т.е. именно так, как владели ею Маркс и Энгельс, то он неизбежно, при всем его стихийном влечении к ней, будет то и дело сползать, съезжать, соскальзывать в идеализм, в болото квазинаучной поповщины (позитивизма) каждый раз, когда перед ним будет вырастать факт (система фактов), заключающий в своем составе диалектическую трудность, диалектическое противоречие, а стало быть, и в составе правильного его отражения в понятии, в системе понятий.

И пока он будет видеть в диалектическом противоречии не правильную форму отражения объективной реальности в сознании, а только иллюзию, порождаемую "спецификой сознания как такового", специфическими свойствами мозга или "языка", он не освободится до конца от позорного рабства в плену идеализма и поповщины.

Разумеется, естествоиспытатель и при этом останется активным участником "революции в естествознании", научно-технической революции. Логика фактов в конце концов его из болота вывезет. Но с какими издержками?