Диалектическая логика. Очерки истории и теории

Задача теории познания, следовательно, усматривается в установлении "границ познания", которые отделяют сферу принципиально познаваемого от сферы принципиально непознаваемого, запредельного, "трансцендентного", т.е. в переводе на русский язык – потустороннего. Эти границы полагаются вовсе не ограниченностью человеческого опыта в пространстве и времени (в таком случае расширение "сферы опыта" постоянно расширяло бы эти границы, и вопрос сводился бы просто к различению между уже познанным и еще не познанным, но в принципе познаваемым), а вечной и неизменной природой тех психофизиологических особенностей человека, через которые, как сквозь призму, до неузнаваемости преломляются все внешние воздействия. Вот эти-то "специфические механизмы", посредством которых человеку только и дан внешний мир, как раз и составляют "границу", за которой лежит принципиально непознаваемое. И этим принципиально непознаваемым оказывается не что иное как вне сознания человека находящийся реальный мир, каким он является "до его вступления в сознание". Другими словами, "гносеология" выделяется этой традицией в особую науку только на том основании, что априори допускается тезис, согласно которому человеческое познание не есть познание внешнего (вне сознания существующего) мира, а есть лишь процесс упорядочения, организации, систематизации фактов "внутреннего опыта", т.е., в конце концов, психофизиологических состояний человеческого организма, совершенно непохожих на состояния и события внешнего мира.

Это означает, что любая наука, будь то физика или политическая экономия, математика или история, ровно ничего не говорит и не может нам говорить о том, как именно обстоят дела во внешнем мире. Они описывают лишь те ряды фактов, которые возникают внутри нас самих, ряды психофизиологических феноменов, которые воспринимаются нами как внешние факты.

Ради специального доказательства этого тезиса и была создана особая наука – "гносеология", занимающаяся исключительно "внутренними условиями" познания и тщательно очищающая их от какой бы то ни было зависимости от влияния "внешних условий", и прежде всего от такого "условия", как наличие внешнего мира с его объективными закономерностями.

"Гносеология", таким образом, выделилась в особую науку, противопоставленную "онтологии" (или "метафизике"), вовсе не как дисциплина, исследующая реальный ход человеческого познания окружающего мира, как раз наоборот, она родилась как доктрина, постулирующая, что все без исключения формы познания есть не формы познания окружающего мира, а лишь специфические схемы устройства "субъекта познания".

С точки зрения этой "теории познания" любая попытка толковать наличное знание как знание (понимание) окружающего мира – это недопустимая "метафизика", "онтологизация" чисто субъективных форм деятельности, иллюзорное отнесение определении субъекта к "вещам в себе", к миру вне сознания.

Под "метафизикой" или "онтологией" тут имеется в виду не столько особая наука "о мире в целом", универсальная мировая схематика, сколько вся совокупность реальных, так называемых "положительных" наук – и физика, и химия, и биология, и политическая экономия, и история и т.д. Так что основной пафос неокантианского "гносеологизма" оказывается направленным как раз против идеи научного мировоззрения, научного миропонимания, реализующегося в самих реальных науках. "Научное мировоззрение", согласно этому воззрению, есть нелепость, нонсенс, поскольку "наука" (читай: вся совокупность естественных и общественных наук) вообще ничего не знает и не говорит о мире вне сознания. Поэтому под уничижительным названием "метафизика" неокантианцы отвергают именно мировоззренческое значение закономерностей, вскрываемых и формулируемых физикой, химией, биологией, политэкономией, историей и т.д. С их точки зрения, ни метафизика не может быть "наукой", ни, наоборот, наука (читай опять: совокупность всех наук) не может и не имеет права играть роль "метафизики", т.е. претендовать на объективное (в материалистическом смысле этого слова) значение своих утверждений. Мировоззрение поэтому и не может быть научным, ибо мировоззрение есть связная совокупность представлений о мире, внутри которого человек живет, действует и мыслит, а наука не в состоянии связать в единое мировоззренческое целое завоевания, не впадая при этом в неразрешимые для нее трудности, в противоречия. Это якобы окончательно и бесповоротно доказал уже Кант.