Диалектика необходимости и свободы в философии истории Гегеля

Поэтому всемирно-исторических людей «следует признать проницательными людьми; их действия, их речи — лучшее в данное время» (VIII, 30). Они лучше всех других понимали суть дела. Именно от них впоследствии все прочие усваивали себе это их понимание и одобряли его. Они оказались великими людьми, «потому что они хотели и осуществили великое, и притом не воображаемое и мнимое, а справедливое и необходимое» (VIII, 30).

Таким образом, уже благодаря деятельности великих людей, этих «доверенных лиц всемирного духа» (VIII, 30), сила неподвластной духу необходимости уступает разгулу и соответственно возрастает доступная ему и составляющая предмет его усилий свобода. Мера возможной свободы — доступное каждой эпохе сознание необходимости.

Если одаренные разумом исторические «герои эпохи» должны быть признаны «проницательными», то сам «разум» истории должен быть признан как бы наделенным «хитростью»: «Можно назвать хитростью разума то, что он заставляет действовать для себя страсти» (VIII, 32). При этом «не всеобщая идея противополагается чему-либо и борется с чем-либо; не она подвергается опасности; она остается недосягаемою и невредимою на заднем плане» (VIII, 32). В большинстве случаев личное слишком мелко по сравнению со всеобщим: «индивидуумы приносятся в жертву и обрекаются на гибель» (VIII, 32).

Под этим углом зрения Гегель рассматривает всемирно-исторический процесс. В этом смысле он утверждает, что всемирная история есть «развитие свободы» (VIII, 422). В этом же смысле он говорит, что необходимость «становится свободой не потому что исчезает, а только потому, что ее внутреннее тождество — тождество бытия и видимости — «проявляется» (V, 693).

Осознание необходимости, составляющее сущность свободы, не приходит как единовременное событие и действие духа; оно имеет свои ступени во времени. «Свобода — история необходимости, история ее осознания, ее становления.

Это становление осуществляется в конкретной исторической форме. Становящийся свободой «народный дух» — дух, оформляемый на каждой исторической ступени своего развития в ту или иную форму государственной организации. Тем самым история развития свободы оказывается историей развития государственных форм. Прогресс в осознании необходимости осуществляется как история перехода от менее свободных форм государственного устройства к формам все более свободным.

Здесь перед нами открывается новая важная черта философии истории Гегеля. Мировую историю он понимает не только как рост сознания необходимости, но и как расширение этого сознания в народе. Прогресс свободы есть процесс ее «демократизации».

Мысль эта отделяет Гегеля от его предшественников. Для античных моралистов, для Спинозы, даже для Фихте и Шеллинга, свобода — удел и достижение интеллектуальной элиты. Свободны только мудрецы, философы, чье сознание поднимается до постижения необходимости, тождества свободы с необходимостью.

Напротив, для Гегеля прогресс свободы совпадет по сути с прогрессом демократизации форм государственного управления. Действительность конкретной свободы — государство (VII, «Философия права». С. 270), и свобода — «идея права» (VIII, 23). Именно государство есть «организация понятия свободы» (VIII, 273). Право, нравственность, государство, и только они одни, «являются положительной действительностью и обеспечением свободы» (VIII, 37). Вся ценность человека, вся его духовная действительность, в том числе — духовная действительность познания, «существует исключительно благодаря государству» (VIII, 38).

Так как государство и отечество означает «общность наличного бытия», так как в нем субъективная воля человека подчиняется законам», то в государстве «противоположность свободы и необходимости исчезает» (VIII, 38). Ибо разумное необходимо как субстанциальное, и мы свободны, когда мы признаем его как закон и следуем ему как субстанции нашего собственного существа. Только тогда необходимость и свобода, объективная и субъективная воля «примиряются и образуют единое невозмутимое целое» (VIII, 38).

Однако это единство необходимости и свободы в государстве достигается только в историческом процессе. Всемирная история «представляет собой ход развития принципа, содержание которого есть сознание свободы» (VIII, 54). Всемирная история есть «дисциплинирование необузданной естественной воли и возвышение ее до всеобщности и до субъективной свободы» (VIII, 98).