Диалектика отечественного военного прогресса

Наша страна предпринимала определенные шаги по противодействию такой политике. Идея создания комиссии была направлена на исследование различного рода фальсификаций, направленных на принижение достоинства нашего народа и его вклада в Великую Победу над фашизмом, а также устанавливала бы и защищала историческую правду. Такого рода комиссии существуют в большинстве стран Европы. Например, есть Государственная комиссия по изучению национальной истории в Англии. Имена ее членов мало кто знает, но хорошо известно, что она призвана обосновывать и защищать легитимность политических институтов и политической власти страны. Так что в самом факте обращения на государственном уровне к истории нет ничего опасного для науки, свободных дискуссий и исторических исследований.

Принципиальной характеристикой внерациональных проявлений военного прогресса является воля, которая, как правило, неотделима от пассионарности. Можно с полным основанием утверждать: пассонарная вспышка невозможна без целенаправленной воли, которая, как огонь в степи, постепенно охватывает весь этнос, превращая его в неодолимую силу и стихию, с которой невозможно бороться. Наиболее трагическая ситуация возникает, когда воля сталкивается с безволием и отсутствием способности к сопротивлению. Такие коллизии неоднократно возникали в ходе мировой истории, включая и недалекую историю России. Народ в таких случаях превращается в неуправляемую массу, вождем которой может объявить себя любой проходимец и авантюрист. Вот почему сплоченность на основе единой и всеобщей воли превыше всего!

Внерациональность военного прогресса наиболее полно проявляется в восточных обществах. К примеру, татарское владычество не проникало в быт покоренной страны. Само татарское царство, как и все азиатские кочевые царства, было мозаичным. Оно втягивало а себя многие народы, подчиняло единой власти, облагало данью, карало неповиновение. Но оно в конечном счете не утверждало насильственно своего быта. Несмотря на грандиозный размах завоеваний, на сосредоточенность воли на внешних деяниях, в татарском царстве отсутствовала внутренняя сила. И поэтому, быстро возникнув, оно сравнительно быстро и распалось. Татарские завоевания были лишены религиозных побуждений. Отсюда их широкая веротерпимость. Татарское иго можно было переждать и пережить. Татары не покушались на внутреннюю силу покоренного народа. Помимо всего прочего, монгольский этнос, находившийся на стадии (в фазе) подъема, столкнулся со славянской обскурацией.

Главная книга позднего К. Шмита «Новая Земля» (1950), продолжающая развивать теорию «большого пространства», пронизана размышлениями о конце Вестфальской системы международных отношений и содержит предостережения об опасности глобальной унификации. Шмит выступает как «последний сознательный представитель» права континентальных европейских народов, которое предполагало войны ограниченного масштаба между суверенными государствами и сражения регулярных армий по типу дуэли. Англо-американский империализм, прикрываясь новой универсалистской фразеологией, разрушил классическое международное право, которое исходило из четкого разделения «земли» и «моря», стер линии демаркации и ввел дискриминирующее понятие врага, основанное на понятии справедливой войны. Европоцентричный номос (связь места, закона и порядка) позволял сохранять мир между сильными государствами и минимизировать жестокость в межгосударственных отношениях.

К. Шмит считал, что утрата порядка, основанного на национальном государстве, без четкой организации больших пространств может привести только к размытым пространствам и псевдофронтам, когда Америка будет стремиться играть роль настоящей Европы и хранительницы закона и свободы. В новом мировом порядке чрезвычайное положение становится перманентным и приобретает международный масштаб. Нарушается связь между порядком и местом, единственный гарант смысла в мировой политике – номос замещается нигилизмом. Шмит полагал, что даже если США когда-нибудь удастся учредить мировой порядок, порядок без плюрализма будет означать конец политического56.

К. Поппер также признает значимость внерациональных форм военного прогресса: «Я знаю многих людей, которые рассматривают в качестве слабости Запада то, что мы на Западе не имеем несущей, единой идеи, не имеем единой веры, которую мы могли бы с гордостью противопоставить коммунистической религии Востока… Но я считаю это фундаментальным заблуждением. Нашей гордостью является то, что у нас нет одной идеи, а существует множество идей, хороших и плохих; что у нас нет одной веры, одной религии, а много разных хороших и плохих. Это знак выдающейся силы Запада, что мы можем себе позволить. Объединение Запада одной идеей, одной верой, одной религией было бы концом Запада, нашей капитуляцией, нашим безусловным подчинением тоталитарной идее»57.