Диалектика просвещения. Философские фрагменты

Глупость быть умным есть необходимое противоречие. Ибо буржуазное рацио вынуждено одновременно и претендовать на универсальность и развиваться в направлении её ограничения. Подобно тому, как в ходе обмена каждый получает ему причитающееся и при этом всё-таки имеет место социальная несправедливость, и форма рефлексии менового хозяйства оказывается справедливой, всеобщей и, тем не менее, партикуляристской, инструментом привилегированности в условиях равенства. Ей-то и предъявляет счёт фашист. Он открыто представительствует от лица партикулярных интересов и тем самым разоблачает само рацио, напрасно кичащееся своей всеобщностью. То обстоятельство, что умные сразу же оказываются в дураках, уличает разум в его собственном неразумии.

Но даже и фашист производит противоречие. Ибо буржуазный разум на самом деле является не только просто партикулярным, но и всеобщим, и его всеобщность настигает фашизм в силу того, что отрицается им.

Те, кто пришли к власти в Германии, были умнее либералов и глупее их. Прогресс в направлении учреждения нового порядка в широкой мере поддерживался теми, чьё сознание не поспевало за прогрессом, банкротами, сектантами, дураками. Они застрахованы от ошибок до тех пор, пока всякая конкуренция предотвращается их властью. Но в условиях конкуренции государств фашисты не только совершают ошибки, но из-за близорукости, упрямства, незнания экономических сил и, прежде всего, в силу неспособности видеть негативное и принимать его в расчёт при оценке положения в целом субъективно ведут дело к той катастрофе, которую в глубине души они всегда ожидали.

Два мира

Здесь, в Америке, не существует никакого различия между самим человеком и его экономической участью. Никто не является чем бы то ни было иным, кроме как своим состоянием, своим доходом, своим положением, своими шансами. Маска экономического положения и то, что находится под ней, совпадают в сознании людей, включая и тех, о ком идёт речь, вплоть до мельчайшей морщинки. Каждый стоит ровно столько, сколько он зарабатывает, каждый зарабатывает ровно столько, чего он стоит. То, чем он является, он узнает, испытывая превратности своего экономического существования. И иначе знать себя ему не дано. Если материалистическая критика общества в противоположность идеализму утверждала, что не сознание определяет бытие, но, напротив, бытие — сознание, что истину об обществе следует искать не в его идеалистических представлениях о самом себе, но в его экономике, то современное самосознание уже отбросило подобного рода идеализм. Его носители судят о своей собственной самости по её рыночной стоимости и учатся тому, что представляют они из себя, претерпевая всё то, что случается с ними в условиях капиталистической системы хозяйствования.

Их участь, будь она даже самой трагичной, не есть что-то внешнее им, она принимается ими. Прощаясь, китаец:

Угасшим голосом изрек: мой друг
Ко мне не благосклонно счастье в мире этом.
Куда иду я? В горы побреду
Ищу покоя сердцу одинокому».

I am a failure, — сказал бы американец. — And that is that.

Превращение идеи в господство

Иногда в истории древнейших экзотических времён неожиданно обнаруживаются тенденции истории самой новейшей и ближайшей, становясь особенно отчётливыми благодаря наличной тут дистанции.

В своём комментарии к Иша-Упанишадам Дейссен [209] указывает на то, что тот шаг, который был сделан индийским мышлением за пределы мышления более раннего, подобен тому, который был сделан и, согласно Евангелию от Матфея [210], Иисусом по отношению к Иоанну Крестителю, и стоиками по отношению к киникам. Замечание это, правда, исторически однобоко, потому что бескомпромиссные идеи Иоанна Крестителя и киников, ничуть не в меньшей степени, чем те воззрения, по сравнению с которыми должны знаменовать собой прогресс эти первые строфы Иша-Упанишад [211], скорее кажутся присущими левым, от могущественных клик и партий отколовшимся раскольническим течениям, чем совпадающими с генеральной линией тех исторических движений, ответвлениями которых впоследствии явились европейская философия, христианство и столь жизнеспособная ведическая религия. К тому же и в индийских сборниках, как о том сообщает сам Дейссен, Иша-Упанишады обычно располагаются в самом начале, таким образом намного опережая всё то, преодолением чего они должны быть. И всё же этой первой части, о которой идёт речь, действительно свойственно нечто от предательства по отношению к ювенильному радикализму, по отношению к революционной оппозиционности доминирующей действительности.

Шаг к способным на организацию ведантизму, стоицизму и христианству вводится к участию в общественной деятельности, к построению единой теоретической системы.