Диалектика просвещения. Философские фрагменты

Концентрационный лагерь по сравнению с прежней каторжной тюрьмой — это то же самое, что интеллигентская газета прежних дней по сравнению с современным журналом на глянцевой бумаге. Изоляция, когда-то навязывавшаяся заключённому извне, тем временем повсеместно вошла в плоть и кровь индивидов. Их душа так же пуста, как и тюремные камеры, без которых повелители уже могут обойтись, потому что вся рабочая сила наций досталась им в качестве добычи. Наказание лишением свободы бледнеет перед социальной действительностью.

Le prix du progres

В одном недавно обнаруженном письме французского физиолога Пьера Флорана, некогда снискавшего печальную известность благодаря избранию во Французскую Академию вместо Виктора Гюго, имеется примечательный пассаж: «Я все ещё никак не могу решиться одобрить использование хлороформа в операционной практике. Как Вам должно быть известно, этому средству мною были посвящены пространные студии и я был одним из первых, кто на основе экспериментов на животных описал его специфические свойства. Мои сомнения основываются на том простом факте, что успех операции с применением хлороформа, как и, по всей вероятности, иных известных форм наркоза, является обманчивым. Эти средства оказывают воздействие исключительно на определённые центры моторики и координации, равно как и на остаточную способность нервной субстанции. Под воздействием хлороформа она в значительной мере утрачивает своё свойство сохранять следы впечатлений, но никоим образом не саму способность к ощущению как таковую.

Мои наблюдения, напротив, указывают, что в связи с общим иннервационным параличом боли ощущаются ещё резче, чем в нормальном состоянии. Публику вводит в заблуждение то обстоятельство, что по завершении операции пациент оказывается неспособным вспомнить произошедшее. Если бы мы сказали нашим больным правду, вероятно, ни один из них не решился бы испробовать это средство на себе, тогда как сейчас, вследствие того, что мы замалчиваем её, они, как правило, настаивают на его использовании.

Но если даже отвлечься от того, что единственной сомнительной выгодой является тут потеря памяти на время хирургического вмешательства, думаю, что распространение этой практики повлечёт за собой дальнейшую серьёзную опасность. С распространением общего академического образования наших врачей неограниченное применение этого средства способно вдохновить медиков на безответственные попытки приведения всё более и более сложных и тяжёлых хирургических операций. Наши пациенты станут тогда ничего не подозревающими подопытными свинками. Вполне можно допустить, что то болезненное возбуждение, которое вследствие своей специфической природы способно превзойти все известные ощущения подобного рода, нанесёт долговременный ущерб психике больного или даже приведёт к неописуемо мучительной смерти под самим наркозом, причины которой останутся навсегда скрытыми от родственников пациента и всего мира. Не будет ли это слишком высокой ценой, которую мы заплатим за прогресс?»

Если бы Флоран оказался прав в этом письме, то неисповедимые пути божественного миропорядка, по меньшей мере, хоть однажды были бы оправданными. Животное было бы отомщено страданиями своего палача: каждая операция была бы вивисекцией. Утрата памяти является трансцендентальным условием науки. Всякое овеществление есть забвение.

Напрасный испуг

Пристальное разглядывание несчастья чем-то завораживает. Но тем самым чем-то заставляет и втайне соглашаться с ним.

Нечистая социальная совесть, прочно укоренившаяся в каждом, кто соучаствует в несправедливости, и ненависть по отношению к сбывшейся жизни столь сильны, что в критических ситуациях в виде имманентной мстительности они оборачиваются против собственных интересов. У французских бюргеров наблюдалась одна фатальная особенность, которая, по иронии судьбы, была схожа с героическим идеалом фашистов: они радовались триумфу себе подобных, нашедшему своё выражение в приходе Гитлера к власти, несмотря на то, что он грозил гибелью им самим, они даже свою собственную гибель принимали за доказательство справедливости того общественного порядка, представителями которого они выступали. Прообразом такого поведения является отношение многих богатых людей к обнищанию, образ которого они привлекают, рационализируя бережливость, и их латентная склонность, борясь за каждый пфенниг, при соответствующем случае без всякой борьбы отказываться от всего своего состояния или же безответственно ставить его на карту. В фашизме им удаётся достичь синтеза жажды господства и ненависти к себе, а напрасный испуг неизменно сопровождается жестом: так я себе всё время это и представлял.

Интерес к телу