Диалоги

Мы не утверждаем, что контрацептивная фармакология в состоянии самостоятельно уничтожить эротическую любовь. Наверняка существуют культуры, так аксиологически настроенные, что «ценностноборческое» влияние этих средств могло бы в них вообще не проявиться социально. Однако в нашей – при наличии упомянутых тенденций – эти средства становятся фактором, придающим «безлюбовному сексуальному случаю» статистически возрастающую степень вероятности. Этот статистический аспект явления мы считаем самым существенным, поскольку он определяет направление развития перемен, в том числе и этических. Конечно, можно объяснить это таким образом, что женщины или девушки, которых до сих пор от сексуальных контактов удерживал только страх перед зачатием, не ценили – по сути – эротической специфики (что, впрочем, можно сказать и о представителях противоположного пола); и поэтому наблюдается всего лишь выход наружу – в поведении – своего рода падения уровня сексуальной этики, которое уже наступило, только не проявлялось достаточно массово. Подобное утверждение верно, по крайней мере в определенной степени, но оно не кажется мне достаточно существенным. Я предпочел бы вообще не заниматься сингулярным анализом психических состояний, долженствующим предварять суждения на тему эротики, потому что по этой теме у каждого своя точка зрения. В конце концов решающим для иерархии общественных ценностей является массовое поведение людей, а не то, как можно – в отдельных случаях – секционно анализировать мотивы их аксиологической ориентации. (При попытке подобного анализа немедленно возникают дилеммы: более важным является то, что люди думают, что делают, или то, что думают о генезисе их действий другие, например психоаналитики; «спонтанное» ли сознание или, лучше, «выученная» интроспекция, какую применяют, например, философы, должно быть исходным пунктом для исследования, и т.д. и т.п.).

3. Знания в наше время получают длительной напряженной учебой. Ее сделает излишней «информационносодержащая пилюля», которая наделит человека соответствующим объемом информации. Такой техники «дарового обучения» еще не существует, однако представляется возможным – хотя бы частично – ее реализовать. Однако труд, затраченный на учение, служит не только для получения определенного информационного капитала, он имеет свою, от природы этого капитала независимую роль. Он пробуждает честолюбие соперничества, закаляет для преодоления преград, делает неуязвимым для стрессов и таким образом формирует структуру личности.

«Информационная пилюля», таким образом, может, уничтожая «внеинформационные» результаты обучения, деструктивно влиять на психическое развитие человека. «Пилюля» – такая, какую мы в состоянии себе вообразить, экстраполируя скромные результаты, полученные в экспериментах, – обременила бы эрудиционным балластом ум, принципиально не подготовленный для всестороннего использования информации. Нанесенный ущерб тогда вынуждена была бы ликвидировать либо новая форма своеобразной дидактики (как пользоваться имеющейся информацией), либо – что, признаться, смахивает на абсурд – технология, которая непосредственным вмешательством в мозговые процессы довела бы их до такого состояния, до которого сейчас они доходят благодаря «обычному» воспитанию и образованию. Однако если бы даже нечувствительную к стрессам, всесторонне развитую личность и интеллект можно было бы сформировать благодаря последовательности инструментальных приемов, производимых фармакологически и электрохимически на мозге, – какие, собственно, ценности, оправдывающие существование, еще сохранились бы в подобном мире? Задача технологии не может заключаться в постоянном стремлении к «короткому замыканию» всевозможных потребностей, желаний и хотений с их предметами, потому что там, где можно иметь все и сразу, полностью отсутствуют ценности, которые формируются благодаря наличию определенной иерархии целей и градации трудностей, которые необходимо преодолеть для достижения целей.