Диалоги

Идеальный гомеостат – это такой, который максимум самосохраняемой функциональности обнаруживает в максимальном количестве сред, разнообразных в отношении помех. Это еще, конечно, не определения, на которых мог бы что-либо основывать биолог-аксиометр, поскольку они не учитывают многих условий. Так, например, «самосохранение» можно интерпретировать по-разному: как структурно-материальное или как только структурное, или в конце концов обозначать только совокупность неизменных параметров их обоих и т.д.

Гомеостаз как действие против помех означает конфликтную ситуацию, и поэтому его можно описывать на языке теории игр. Можно и злоупотреблять языком этого описания. Если, например, камни падают с обрыва в ручей, то мы можем принять, что и это есть некая «эволюционная игра». Камень округлой формы оказывает при перекатывании наименьшее сопротивление, поэтому он переместится по ручью дальше других. Тогда мы скажем, что это «топологическая эволюция», в которой выигрывает то, что оптимализирует форму наибольшим приближением к форме шара; «целью» розыгрыша является достижение шарообразными камнями моря. Это описание верно представляет факты, но неправомерно их помещение в телеологической структуре, потому что границы «системы» и событий в ней выделены безапелляционно (способом не совсем произвольным, но подогнанным несоответственно оккамовской бритве, потому что дистрибуционная убедительность совокупности фактов окажется недостаточной для того, чтобы мы были вправе гравий в ручье назвать «эволюционирующей системой»).

Если разрешить аксиометрию гомеостатов, то тем самым смогут существовать очень хорошие, хорошие, посредственные и никчемные гомеостаты, причем эти последние уже не будут гомеостатами, как топор не является плавающим объектом.

До сих пор мы говорили о ценностях гомеостатов как автоконсервации потенции, обнаруживаемой с помощью функционального теста. Такая их оценка сопряжена с функцией производства ценностей. Идеальный гомеостат является таким пределом измерительной шкалы, где эта аксиологическая двойственность («быть ценным» и «оценивать») переходит в единство. Потому что, раз быть совершенным гомеостатом – это то же самое, что одинаково справляться с любыми помехами в любой среде, для такого гомеостата ничто не может быть как событие «вредным», а следовательно, и «плохим». Таким образом, идеальному гомеостату «все равно», где его поместить, потому что никакие внешние состояния не могут его собственного состояния ни ухудшить, ни улучшить (потому что он уже «совершенный»). В то же время, чем дальше гомеостат от этой границы шкалы, тем явственней оказывается – ценности производящий, на ценности сориентированный, он обнаруживает «свой интерес»; одни события ему вредят, и их – как имеющие для него отрицательную ценность – он будет избегать; другие – с положительной ценностью – являются объектом преследования. В свою очередь, на противоположном конце шкалы, там, где гомеостаз прекращается, опять исчезают ценности, на этот раз уже все: теперь потому, что объекту, который не может использовать никакие события «лично», для автоконсервации, все они «одинаково ни к чему». Это естественная ситуация валуна или горсти земли с их «равнодушием», «аксиологическим нейтралитетом».

Живые организмы, поскольку они все время просеиваются через эволюционный фильтр, принадлежат к гомеостатам «хорошим», то есть функциональным, хотя не являются «совершенными» (для каждого можно выделить помехи, приводящие к их уничтожению). Устройства, которые мы создаем искусственно в виде, например, компьютеров или перцептронов, своими функциями моделируют изолированные параметры гомеостаза, а не его оперативную целостность, и это нас сбивает, когда мы хотим установить, производят ли они ценности (по своему выбору).