Диалоги с шахматным Нострадамусом

Фидель Кастро.

Получив эту телеграмму, Фишер дал согласие играть в турнире. Годом позже, кстати, госдепартамент разрешил представителям Соединенных Штатов участвовать в Олимпиаде, проводившейся в Гаване. В выходной день Фишер встретился тогда с Кастро, и, как сообщали корреспонденты, забыв прошлые размолвки, они даже дружески побеседовали.

Все партии турнира американец играл в небольшой, обитой деревянными панелями комнате в шахматном клубе имени Маршалла в Нью-Йорке. Кроме него в комнате находился только судья. Вначале Фишер предложил исполнять эту роль своему будущему биографу Фрэнку Брэ-ди, но потом изменил свое мнение, и судьи менялись в каждом туре. Это решение Фишера, которым он, возможно, хотел избежать каких бы то ни было подозрений в обмане или нечестной игре, привлекло еще больше внимания к необычной форме его участия в турнире, так что в газетах даже появились заголовки: «Chess - si! Referee — по!» Кроме судьи, постоянно находившегося рядом с Фишером и в течение всего процесса игры не произносившего ни слова, за партией наблюдал только Филидор, бюст которого увенчивал стеклянную витрину с выставленными в ней старинными комплектами шахмат.

После того как Фишер принимал окончательное решение, он писал свой ход на листке бумаги, отдавал судье, который в свою очередь вручал его гонцу, а уже тот — оператору, передававшему ход по телексу, расположенному в соседней комнате, в Гавану. Как только оператор получал сообщение с ответным ходом, процедура повторялась в обратном порядке. 26 августа на Кубу ушел первый телекс: «Хелло, Гавана! На проводе Америка. Первый ход белых — е2-е4. Время 3.30. Ждем подтверждения».

Михаил Таль полагал, что это вынужденное затворничество и удаленность от поля боя давали Фишеру некоторое преимущество, так как он «был застрахован от шума в зале, находясь за много километров от места игры и доверяя свои замыслы далекой от их понимания телефонистке». Того же мнения придерживался и английский журнал «Чесе», когда писал, что Фишер, играя подобным образом ежедневно, приспособился к обстоятельствам, в то время как каждый новый его соперник оказывался в непривычном состоянии.

Как посмотреть. Обычно партия Фишера длилась восемь часов, но случались поединки, растягивавшиеся на десять, а то и на двенадцать часов. Игра начиналась в половине четвертого по нью-йоркскому времени и заканчивалась глубокой ночью. Отложенные позиции доигрывались на следующее утро. Перед началом турнира у Фишера спросили, на какой результат он рассчитывает. «Спросите у меня об этом через пару недель», — ответил Бобби. На середине дистанции он сказал: «Весь вопрос заключается в том, как быстро я сломаюсь...» Он сильно похудел, одежда висела на нем, как на вешалке, он выглядел изможденным, почти больным.

В первом туре Фишер выиграл у Лемана, во втором — у Смыслова. Партия была отложена, но экс-чемпион мира сдал ее без возобновления игры. Смыслов вспоминает, что после того как он поздравил американца по телефону, они обменялись мнениями о ходе партии и даже обсудили несколько вариантов. Но в дальнейшем машина Фишера забуксовала, он сделал ничьи с Уэйдом и Хименесом, значительно уступавшими ему в силе, в десятом туре проиграл Ивкову, а ближе к финишу — еще и двум советским гроссмейстерам, после чего ему пришлось выиграть несколько партий кряду, чтобы догнать лидеров. Всё решил последний тур.

Вот как описывал Доннер обстановку этого заключительного дня, когда после длительной борьбы Смыслов сломил упорное сопротивление польского мастера Доды и завоевал первый приз, оставив целую группу участников, в том числе и Фишера, на втором месте:

«Последний тур игрался в воскресенье, в «день посетителей», как мы это называли. Дни, когда амстердамский зоопарк можно посетить, уплатив символический гривенник, собирают меньше народа, чем мемориал Капабланки в Гаване. Повсюду слышится детский плач. Призывы к тишине не имеют никаких последствий. Участники находятся в небольшой игровой зоне, в случае появления за канатами они рискуют быть разорванными в клочья охотниками за автографами. Если гроссмейстеры отвлекаются от партии и бросают взгляд в зал, они тут же встречаются глазами с одобрительно кивающей головой и не отрывающейся от вязания женщиной, готовящейся стать матерью. Бывали дни, когда турнир посещали более десяти тысяч человек. Снаружи были выставлены огромные демонстрационные доски. Телевидение посвящало турниру несколько часов ежедневно. Нет, на отсутствие интереса мы не могли пожаловаться. Разрядка произошла после финального хода Смыслова, означавшего его победу в соревновании. Танцам и крикам не было конца, о победителя пришлось взять под защиту двум дюжим молодцам.