Диалоги с Владимиром Спиваковым

Тем не менее одна песня мне очень понравилась. Когда они закончили ее петь, я схватил свою скрипку и на слух стал наигрывать подхваченный мотив. Воцарилась библейская тишина. Они были поражены тем, что белый человек на каком-то незнакомом инструменте вдруг повторяет их мелодию, с помощью которой они, может быть, общаются с высшими силами… Я доиграл в полнейшей тишине, несколько настороженный непонятной мне реакцией местной публики. Но в конце меня ожидал фурор – африканцы устроили своеобразную сцену ликования: принялись обнимать друг друга, петь, а в завершение пустились в пляс!

Сила искусства

СПИВАКОВ: И еще одна памятная африканская встреча… Мне нужно было подготовиться к очередным концертам, и поэтому я решил пропустить охоту и посвятить вечер репетиции. Надо постоянно играть, чтобы пальцы были «в фокусе». Стою я в доме, играю – и через распахнутую в природу дверь вижу, как в сумерках застыли два темных силуэта. Стоят, замерев, смотрят в мою сторону, молча слушают. Ну слушайте, думаю, не каждый день вы слышите скрипку. Стараюсь, вожу смычком. А эти двое, вижу, оставили робость и стали поближе подбираться – чтобы, значит, лучше слышно было. А когда они приблизились так, что уже почти лица рассмотреть можно, я решил по блеску белых зубов – мои слушатели улыбаются.

Я бы и дальше играл для этой пары, но один из непрошеных гостей вдруг задрал к небу конечность, а его спутница тут же начала ее деловито почесывать. Тут уж я разглядел, что никакие там не улыбки, а оскалы, обнажающие клыки, которых даже львы опасаются. Это были любопытные бабуины, пришедшие на звуки скрипки и решившие поближе заглянуть на огонек. Я мгновенно захлопнул дверь: концерт окончен.

И такими были мои слушатели в прекрасной Африке.

5. Andante aumentato (c нарастанием звука) Большой симфонический оркестр

Предложение Плетнева

ВОЛКОВ: Володя, ты добился вершин с камерным оркестром «Виртуозы Москвы», самым популярным коллективом в России, востребованным публикой и на Западе. Почему ты потянулся к большому симфоническому оркестру?

СПИВАКОВ: Если ты не растешь, это конец творчества. С «Виртуозами Москвы» мы переиграли практически весь репертуар. Что делать дальше?

Параллельно я выступал как приглашенный дирижер с симфоническими оркестрами в Америке и Европе. В один прекрасный день весной 1999 года мне вдруг позвонил Михаил Плетнев и лично предложил возглавить вместо него Российский национальный симфонический оркестр, сославшись на желание больше играть и писать музыку. После этого звонка ко мне в Нью-Йорк, где я тогда гастролировал, прилетел директор РНО господин Марков. Всё это выглядело довольно странно.

Я долго думал, прежде чем принять предложение. Признаться, меня многое настораживало. В контракте, который мне предложили, значилось, что Российский национальный оркестр вроде как принадлежит России, но в то же время это частный оркестр. И еще меня удивило, что все спорные вопросы Российского национального оркестра нужно решать в суде Сан-Франциско. Тем не менее искушение работать с большим симфоническим оркестром было столь велико, что я согласился.

Мы подписали контракт на три года, но каждый год нашего сотрудничества приносил всё новые разочарования. Например, выяснилось, что я должен дирижировать сочинениями Гордона Гетти – этот композитор более всего известен тем, что он американский миллиардер из династии нефтяных магнатов. Я с этим Гетти познакомился как-то в отеле Ritz в Мадриде, где в фойе играл гитарист, и я машинально вслух отметил – в фа мажоре играет. Гитарист заиграл новую мелодию, Гетти меня спросил:

– А сейчас в какой тональности он играет?

– В ля миноре.

– Вы так хорошо слышите?! А я вот не слышу…

– У вас зато другое есть, – утешил я его.

Потом многое объяснилось: и суд в Сан-Франциско, и композиторы-миллиардеры, и многие другие странности. Российский национальный оркестр питался за счет пожертвований и грантов американцев, то есть на деле являлся американской частной фирмой…

Но более всего меня не устраивали отношения между дирекцией и музыкантами. Там постоянно что-то выясняли – одних изгоняли, других набирали. Перед поездкой в Америку, например, мы много репетировали Девятую симфонию Шостаковича, в ней хорал тромбонов очень трудный. Я его старательно чистил с музыкантами, как вдруг в один прекрасный день прихожу на репетицию – а в оркестре незнакомые люди сидят. Оказалось, что подготовленный мною состав тромбонистов наказан – нагрубили кому-то, что ли, – и в Америку не поедет. Я, конечно, их отстоял, но вся эта атмосфера была совсем не для меня. Между администрацией и мной не было понимания из-за моего постоянного заступничества за музыкантов.