Диалоги снаружи и внутри

Электричество делает путешествие безопасным.
Море в скалах безнадежно устало рокочет,
наверное, хочет рассказать бесконечно малым
смертным о черепахах, тяжело роняющих яйца в почву,
о снах летучих мышей, в пеленках перепончатых крыльев.
Я говорю «ау» тысячекратному эху,
Пенелопа в мобильник роняет минуты смеха.
В точке пересечения трех континентов,
Европа впадает в Азию, Африка дышит хамсином.
Еврейская радуга собрала в фокусе человечество,
сама не признавшись в этом,
на качелях Бога взлетая, между величием и бессильем.

4. Иерусалим

Кошки ходят неслышно, и птицы поют о своем.
Им шабат – не шабат, первый день и седьмой равноценны.
Эти плоские крыши настроят живые антенны,
а горбатые крыши две свечки зажгут за столом.
Гость незваный и званый пленится субботним теплом,
будет время неспешно бежать голубым ручейком
и вливаться в Кедрон смоляной и густеющей пеной.
Гость незваный и званый, пора собирать чемодан,
первый день предъявляет сурово свои полномочья,
начиная движение с ночи, зеленым ростком
расцветает душа, начиная движение с ночи.

5. Иерусалим

Гефсиманского сада оливы попятились вспять
и живут за решеткой, по мелочи распродавая
остролистую зелень за шекель, а благодать —
приживалкой в углу, словно нищий в холодном трамвае.
Крепко заперто место последней молитвы Христа,
монастырь стережет, огрызаясь, как злая собака.
Что ты ищешь здесь, путник? Поделена и залита
кровью, потом, слезами земля. Ожидается драка
за надгробье, за ломтик луны и за тень от креста,
в первый день, в день шестой и в седьмой, ожидается драка.

6. Минск

Сердцевина у яблока, семечко, центр Земли —
этот вздыбленный город, торгующий духом и телом.
Этот Ноев ковчег, покоривший иные пределы,
всеземной караван, утонувший в пустынной дали.
Дни, мелькая пылинками, в камни столетья вросли,
на фундаменте древнем возведены новые стены,
терпко пахнет базаром, возможно, грядут перемены.
Вереница народов вернулась на круги свои.
И в автобусной пробке въезжает в Иерусалим
долгожданный Спаситель, давно ожидаемый всеми.
Чуть потрепаны джинсы, кроссовки в пыли,
молчаливый подросток, чей клоунский рыжий парик
веселит даже кошек и, в общем, совсем не по теме,
он в Шагаловском небе беспечно и юно парит.

«Я сбиваюсь со счета…»

Единственный член Союза белорусских писателей Григорий Релес, всю жизнь писавший на идише, просил своих гостей: «Друзья, а теперь давайте поговорим немножко на идише».

Из воспоминаний