Диалоги Воспоминания Размышления

И. С.Устилуг (от слова «устье») — название села, расположенного при слиянии небольшой речки Луга с большей рекой Буг. Обозначение «село» для него, пожалуй, велико. Это было всего лишь «местечко», как раз такого размера, чтобы служить резиденцией для почтового чиновника и полицейского. В 90-х гг. прошлого столетия доктор Гавриил Носенко, муж сестры моей матери (а с 1906 г. мой тесть), купил там винокуренный завод и несколько тысяч гектаров земли. Его имение было окружено лесами, реками и полями пшеницы, климат там был исключительно здоровый, и по этой причине меня и моего брата Гурия и посылали туда на летние месяцы с 1896 по 1900 г.^[23]Дом Носенко стоял на главном тракте, проходившем во Владимир-Во- лынск, вблизи от деревни Устилуг. После женитьбы я выстроил новый дом непосредственно на берегу Луги, примерно в километре от самого Устилуга. Особенностью этого дома, построенного по моему собственному плану, были два больших камина с трубами и балкон в сторону реки. С 1907 г., когда постройка дома была закончена, и вплоть до 1914 г., когда война отрезала меня от России, я проводил там хотя бы часть каждого лета. Устилуг был райским уголком для творчества, и я перевез туда из Санкт-Петербурга свой большой рояль Бехштейна. В самом деле, больше там нечего было делать, так как даже превратившись в «речного волка» и ежедневно занимаясь греблей, я так и не научился плавать. (Мои родители, боявшиеся болезней, привили мне страх перед водой, так как ребенком я несколько раз болел плевритом, и с момента рождения меня считали катастрофически восприимчивым к болезням.)

Население Устилуга — около 4000 душ — было чисто еврейским. Это была патриархальная община, непохожая на описанные у Исаака Бабеля или Шагала, самая уютная и дружная община, какую только можно себе представить. Я пользовался популярностью среди крестьян, так как Носенки дали им участок земли под кладбище, а моя жена основала деревенскую больницу и пригласила туда врача. (Врач, польский интеллигент по имени Станислав Бахницкий, и местный лесничий составляли все наше «общество».) Устилуг был религиозной общиной. Мужчины носили бороды и пейсы, одевались в долгополые лапсердаки. Должно быть, однако, эта община не была строго правоверной; я помню свадьбу, на которой гости танцевали с керосиновыми лампами в руках вместо канделябров. В Устилуге я особенно любил человека, некого г-на Бернштейна, который в свое время эмигрировал в Америку, разбогател там и вернулся обратно, чтобы стать самым большим патриотом местечка и владельцем особенно процветавшего тамошнего предприятия — кирпичного завода. Г-на Бернштейна больше знали под кличкой Золотые Зубы, однако, хотя во рту у него виднелось много золотых зубов, прозвище было связано не только с зубами. Я покупал у него кирпич и другие материалы для постройки дома и запомнил день, когда мы заключили сделку. Когда в его присутствии я стал довольно бесцеремонно обсуждать по-французски с моим шурином запрошенную цену, он внезапно сказал: «Господин Стравинский, вы можете говорить по французски, и я не пойму вас, но предупреждаю вас — не говорите по-английски», — что я счел весьма умным упреком. Не могу вспомнить, он или кто-либо другой из обитателей местечка дал мне скрипку, но, во всяком случае, я научился немного играть на скрипке именно в Устилуге.