Диана де Пуатье

Обрамление второго окна, выходящего на газон, дополняет картину. Там мы видим отдыхающего Марса. Он символизирует Генриха II, так как на его щите изображены скрещенные буквы «D», образующие заглавную «Н» под серебряным полумесяцем. Марс спит, и рядом с ним Беллона, богиня Войны, тоже дремлет. Этот сон предвещает царствование Венеры. Последняя, впрочем, уже ведет к спящим своего сына Купидона. Неподалеку Нарцисс отказывается от охоты, чтобы предаться созерцанию собственного совершенства. В центре свода божественный орел похищает юного Ганимеда. Таким образом, вся картина славит победу Любви, ибо ей покорны и бог Войны, и сам царь богов.

Бальный зал в Фонтенбло на языке символов воздает величайшие почести королю и его любовнице. Диана здесь наделена всеми прелестями и всевластна. Дерзость художника удивительна, и однако иконография нигде не переходит границ аллюзии: королева не могла оскорбиться чередой аллегорий, которые в принципе лишь иллюстрировали очарование вечной женственности.

Впрочем, эпизоды, рассказывающие миф о Диане и ее превосходстве над другими богами, — не единственные темы декора стен бальной галереи. Весь Олимп фигурирует там, то наслаждаясь жизнью, то вступая в общение с людьми. Вокруг возвышения для музыкантов изображен союз искусств и радостей жизни, олицетворяемый Аполлоном, музами, Вакхом и тремя грациями. Вулкан кует оружие Любви, Церера наблюдает за жатвой, Филемон и Бавкида празднуют нерушимость брачных уз и наконец Фаэтон, сын бога Солнца, бросает отцу вызов. А если оглядеть всю галерею, можно встретить целую вереницу богов и полубогов мифологии — Нептуна и Вакха, Юпитера и Марса, Пана, Мома и Цереру, Геракла, Сатурна и Меркурия. Далее изображены Нептун и Арион, спасенный дельфином, потом — Геба и Вакх, Кибела и снова Марс и Венера. Затем Флора, Морфей, Вулкан и восседающий на троне Юпитер. Повсюду в эти аллегории вмешиваются нимфы, наяды, амуры и множество других мифологических фигур, но Юноны здесь нет: как хранительницу домашнего очага ее нередко противопоставляют Юпитеру с его постоянными увлечениями. Так не было ли отсутствие этой богини вызвано сознательным стремлением осудить любовные утехи короля? Что ж, в этом нет ничего невозможного. Не исключено, что Генрих пожелал, сыграв на двусмысленности, прославить Екатерину в той же степени, что и герцогиню де Валентинуа в образе запечатленной на фресках Дианы.

Вельможи, как и суверен, старались превратить свои жилища во дворцы, достойные античных богов. Для коннетабля под руководством Жана Бюллана закончили роспись апартаментов в Экуане. Три сплетенных полумесяца отлично уживаются там с медальоном, где воплощен символ Екатерины — солнце, сверкающее среди облаков. Разумеется, греческий девиз коннетабля, Aplanos, соседствует с девизами короля и королевы. По словам Брантома, он означает, что коннетабль «безупречен и весьма предан». На плитах пола буквы «D» имени Диана пересекаются, образуя королевское «Н». Витражи галерей, перенесенные ныне в Шантийи, повествуют о любви Амура и Психеи, прославляют пиры богов и рассказывают историю Прозерпины, которая в течение шести месяцев царит над плодоносной землей, а следующие шесть месяцев правит в подземном царстве. В саду Бернаром Палисси был устроен грот, украшенный изображениями животных. Впоследствии Диана де Пуатье повелела воспроизвести этот грот в садах своего замка Шенонсо^[443].

Шантийи — еще одно поместье, где любил жить коннетабль. Здешний дворец вполне мог соперничать с королевскими: старинный феодальный замок семейства д’Оржемон внутри был переделан в соответствии со вкусами эпохи Возрождения. Позже Монморанси дополнил его небольшим замком у подножия крепости возле пруда. В правление Генриха II коннетабль непрестанно украшал это жилище, обогащал оружейную палату, коллекцию античных произведений искусства и библиотеку — все это делалось благодаря дарам послов Рима и кардиналов. Повсюду инициалы короля, королевы и перекрещенные полумесяцы чередовались с гербом Монморанси^[444]. Чуть более удаленный от окрестностей Парижа феодальный замок Фер-ан-Тарденуа, сердце баронства коннетабля, был отделан в том же придворном стиле^[445].

Подобно Монморанси, Гизы спешили обогатить свои жилища обильными аллегорическими картинами. Королевские девизы и эмблемы украшали их парижские резиденции и провинциальные замки, в том числе Большой Сад в Жуанвиле. И здесь тоже в сплетении королевских инициалов прочитывалась первая буква имени Дианы. В Медоне, старинном замке герцогини д’Этамп, кардинал Шарль Лотарингский устроил грот, посвященный музам Генриха II, и нет нужды говорить, что среди них опять-таки оказалась Диана. Точно так же и маршал Сент-Андре, будучи истинным царедворцем, в убранстве своего великолепного замка Валлери неподалеку от Санса не забыл сделать лестный намек на герцогиню де Валентинуа.