Диана де Пуатье

«Милая моя, я умоляю Вас сообщить мне о состоянии Вашего здоровья… чтобы в соответствии с этим я мог спланировать свои дела; так как если Вы и дальше будете плохо себя чувствовать, я не хотел бы отсутствовать там, где Вы будете находиться, чтобы постараться быть Вам полезным, ведь я об этом беспокоюсь и также я не смогу долго прожить, не видя Вас… Я надеюсь, что Вы представляете себе, как мало удовольствия я получаю от пребывания в Фонтенбло, не видя Вас, ведь вдали от Вас, от которой зависит мое счастье, вряд ли я могу испытывать радость, подписывая это письмо, опасаясь, что оно слишком длинное и заставит Вас скучать, читая его, и смиренно испрашивая Вашей милости как тот, кто хочет навсегда ее сохранить».

Когда она сообщила ему новости о себе, он тотчас же ее отблагодарил: это «было для меня самым приятным, что только может быть в мире, и я умоляю Вас держать свое обещание, так как я не могу жить без Вас, и если бы Вы только знали, как я тут провожу время без Вас, Вы бы меня пожалели».

Во время кампании, которая закончилась взятием Трех Епископств:

«…Я умоляю Вас помнить о том, что я знал только одного Бога и только одну подругу, и уверяю Вас, что Вы Можете ничуть не стыдиться и назвать меня Вашим слугой, и так, я Вас умоляю, всегда меня и называйте».

Когда он уже был уверен в том, что сможет передать ей один из замков несчастной Этамп:

«Я очень рад тому, что выиграл дело о Лимуре, не из любви к себе, но к Вам, и я бы хотел, чтобы он стоил в десять раз больше, и уверяю Вас, что Вам никогда не удастся получить все те блага, которых Вам желает тот, кто любит Вас больше, чем себя самого».

Десятого августа, в день, когда ей исполнялось пятьдесят девять лет:

«Я умоляю Вас, моя милая, принять это кольцо в знак моей любви… Я умоляю Вас всегда помнить о том, кто никогда не любил и не полюбит никого, кроме Вас».

Стихи, которые он ей писал, иногда говорили о ревности, от которой он хотел уберечься:

И я не могу поверить, что меня обманут,
Будучи уверен в такой твердости.
Невозможно, чтобы на моем месте оказался кто-то другой,
Когда во мне живет такая уверенность.

Иногда они выдавали его смирение:

Увы! Бог мой, как я сожалею,
О времени, потерянном в юности;
Сколько раз я себе желал,
Чтобы Диана была моей единственной любовницей;
Но я боялся, что она, богиня,
Не захочет спуститься сюда
И обратить внимание на меня…

Безмерно осторожная вдова Сенешаля проявила очень большую непредусмотрительность, заставив его уничтожить ее ответные письма. Без всякого сомнения, эта переписка заставила бы нас составить о ней более лестное впечатление, чем те письма, которые показывают нам ее постоянно занятой судебными процессами, делами и заботой о своем благосостоянии. В действительности, ни ее стиль, ни почерк не говорят о ее сентиментальности. Фраза, абсолютно лишенная изысков, ведет мысль прямо к цели. Ее построением управляют безупречная логика и решительная воля. Если перо Генриха оставляет нерешительно-робкие следы, то рукой Дианы оставлены знаки, подчеркивающие ее силу, уверенность, властность. И ее подпись «завершает мысль, как магическое слово, сияющее неумолимой мощью».

Лишь четыре стихотворных строчки, написанных Генрихом, и одно стихотворение, автором которого является Диана, показывают нам Мадам такой, какой мы хотели бы ее видеть.

Вот эти строчки: