Диана: одинокая принцесса

«Когда Диана сказала в соборе Святого Павла „Да!“, оглушительная волна ликования прокатилась по толпе. Возникло такое ощущение, будто ты очутился в Средневековье. Это должно было насторожить монарха: теперь у него появилась новая соперница. Своим поведением принцесса Уэльская воплощала путь наверх. Она превратилась в икону, поскольку сумела добиться всего, о чем только мечтала молодежь ее поколения»[76].

А как оценивала Елизавета подобное отношение народа к своей невестке?

«Если честно, то трудно сказать, что королева чувствует или думает на самом деле, поскольку она никогда об этом не говорит, – заметил человек из ее прислуги. – Единственное, что я могу сказать определенно, – среди ее штата многие видели в поведении Дианы определенную угрозу для королевы»[77].

Выше уже упоминалось о том, что у принцессы был свой подход в общении с прислугой. С одной стороны, она любила спускаться к дворцовым работникам (в прямом и переносном смысле), считая их отличными собеседниками. С другой – и здесь проявлялись качества, скрытые от непосвященных глаз, – она могла быть излишне требовательной, несправедливо резкой и эмоционально несдержанной. Особенно часто это проявлялось во время международных визитов. Вот, например, в каких выражениях любимый дворецкий Дианы Пол Баррелл описывает свои впечатления от поездки в Японию:

«Я увидел Диану совершенно другой, мало похожей на ту женщину, которую знал в Хайгроуве. Она стала раздражительной и придирчивой, особенно когда рядом был Чарльз. Из-за сущих пустяков принцесса кричала на меня и свою камеристку Хелен Роуч. То ей дали не то полотенце, то фен неважно работает, то на ее платье попала вода. Я ее не узнавал»[78].

И это еще не все. Принцесса могла спокойно расстаться с наиболее преданными сотрудниками, не вдаваясь в излишние объяснения.

«Жизнь с боссом напоминала американские горки – слабые не выдерживали, – вспоминает все тот же Пол Баррелл. – Временами она была способна на поразительно жесткие решения: о том, кто останется с ней, а кто – за бортом. Тем, кто попадал в опалу, не позавидуешь. Большинство из них сами покидали дворец, не дожидаясь, пока их уволят. Другие, наоборот, цеплялись за соломинки. Таких было особенно жалко, потому что в конечном счете они все равно уходили. Диана накладывала на них обет молчания. Так, например, с моей женой Марией она не разговаривала четыре недели, а с поваром Мервином Уайчерли – девять месяцев»[79].

Всего за несколько лет Диана отказалась от услуг более чем сорока сотрудников, включая собственного личного секретаря Оливера Эверетта, дворецкого Алана Фишера, камердинера Стивена Барри, личных секретарей Чарльза Майкла Колборна и Эдварда Одина.

Майкл Колборн, с которым у Дианы сложились очень теплые отношение на первоначальном этапе ее жизни во дворце, спокойно оценил свою добровольную отставку.

«Просто-напросто я не мог заботиться сразу о двоих. Чарльз хотел, чтобы я сделал одно, Диана – чтобы я сделал диаметрально противоположное, – комментировал он. – Я подумал – лучше уйти, пока еще все не зашло слишком далеко»[80].

Аналогичного философского взгляда придерживался и другой «старожил» Стивен Барри:

«В моем увольнении нет ничего удивительного. Вряд ли стоило надеяться, что Диана захочет видеть рядом человека, который знал Чарльза раньше, в те времена, когда у него были другие женщины»[81].

А вот для Эдварда Одина увольнение стало настоящим ударом. Его семья верой и правдой служила монархам на протяжении нескольких поколений со времен королевы Виктории. {31}

Самое удивительное заключалось в том, что нередко увольнение обслуживающего персонала происходило по весьма обыденным причинам. Например, Оливер Эверетт. Принцесса сообщила, что никак не может встретиться с ним, поскольку у нее назначена аудиенция у королевы. Оливеру срочно нужна была ее подпись под какими-то документом. Предположив, что Диана немного слукавила, он направился в ее апартаменты. Оказалось, что принцесса никуда не уезжала, а в момент появления своего секретаря выясняла отношения с супругом. Оливер поймал хозяйку на лжи – и ему больше не было места в ее штате. Она сделала все возможное, чтобы выжить беднягу из своего окружения. А ведь когда-то ради службы у принца и по его личной просьбе Эверетт оставил перспективную карьеру в Форин-офисе.

Какие бы причины ни заставляли прислугу покинуть Кенсингтонский дворец, какие бы дифирамбы ни пели газеты новому кумиру Флит-стрит, ясно было одно. За прошедшие несколько лет с момента свадьбы Диана изменилась. Отныне она была уже не той юной двадцатилетней девушкой, со смущенным видом входящей в собор Святого Павла под восторженные взгляды толпы. За эти годы принцесса многому научилась. Только смогут ли эти новоприобретенные знания удержать значительно накренившийся фрегат «Супруги Уэльские»? Смогут ли они спасти его от штормов супружеской жизни, а заодно и поддержать на плаву всеобщую веру в силу чистой любви?

Виндзорский треугольник