Диаспора

Пока Франческа вела их на трибуну, стражники держались позади. Трибуна была трехъярусная. На нижнем ярусе, обратившись лицами к присутствующим, выстроились девятеро плотников. На втором ярусе их было трое.

- Это ваши переводчики, - объяснила Франческа. — Делайте паузы после каждой фразы и имейте терпение дождаться, пока все закончат обсуждение.

Она указала на небольшое углубление в самом центре верхнего яруса.

- Если хотите, чтобы вас слышали, встаньте там. Иначе ничего не получится.

Ятима уже отметила необычные акустические свойства помещения — они проходили через области, где фоновый шум совершенно угасал или, напротив, становился громче. Таким же образом странно флуктуировала и громкость голоса самой Франчески. C потолка свисали сложные акустозеркала и экраны, а глейснерианская кожа докладывала о внезапных перепадах воздушного давления, вероятно обязанных присутствию глушилки или звуколинзы.

Франческа заняла место в центре трибуны и обратилась к собравшимся.

- Я, Франческа Канетти из Атланты, считаю, что представленные мной лица являются гражданами полиса Кониси. Их имена Ятима и Иносиро. Они заявляют, что принесли нам важные новости, и если это так, то сообщенная ими информация касается нас всех. Я призываю вас внимательно прислушаться к ним и подробно расспросить.

Она отступила. Иносиро пробормотал инфракрасным шепотом:

- Как любезно с ее стороны выказать нам такое доверие.

Иносиро повторил доклад насчет источника G-Ib Ящерице,

ранее представленный Франческе в джунглях, но теперь останавливался, ожидая, пока переводчики закончат работу, и временами поясняя значение технических терминов. Сперва говорил внутренний ярус - тройка, а за ней подключалась внешняя девятка. Хотя акустика позволяла некоторым переводчикам вести синхрон, общение все равно казалось Ятиме мучительно медленным. Онона отдавала себе отчет, что автоматизация процесса противоречит всей культуре плотчиков, но ведь должны же у них оставаться какие-то средства упрощения коммуникации на случай крайней угрозы!

Наверное, они и остались, но лишь для заранее расписанного перечня природных катастроф.

Когда Иносиро приступил к рассказу об эффектах, какие всплеск возымеет на Земле, Ятима попыталась оценить впечатления аудитории. Плотницкие гештальты, скованные анатомическими рамками, были куда менее выразительны, чем полисные аналоги, но емей показалось, что тень ужаса опускается на всевозрастающее число лиц. Резкой драматической перемены в настроении зала не происходило, и онона, так уж и быть, предпочла оптимистическую интерпретацию: все лучше, чем паника.

Франческа разрешила задавать вопросы. Первым выступил представитель анклава Статистов. Он говорил на диалекте английского, и Посредник тут же закачал нужный языковой пакет в разум Ятимы.

— Сколь бесчестны и мерзостны деяния ваши! Не ждем мы уважения к себе от симулякров теней давно сбежавших трусов... но оставите ли вы когда-то попытки стереть последние очажки жизни с лица Земли? - Статист скорчил безрадостную усмешку. - Ужель вы и всерьез возомнили, будто способны запугать нас смехотворными сказочками о кварках и гамма-лучах, льющихся с небес, дабы мы со скотовьей покорностью побрели в ваш пресный виртуальный парадиз? Вы вообразили, что пара дешевых трюков отвратит нас от реального мира боли и экстаза к вашему кошмару вековечной предсказуемости? - Он вперился в них пылающим ненавистью взглядом. — Почему бы вам не остаться в стенах своих цитаделей мертвого покоя, а нас предоставить нашей судьбе? Мы, люди, падшие существа. Мы прокляты. И никогда мы не заползем, аки змеи, на брюхах в подделку эдемского сада, коей вы нас соблазняете. Истинно говорю вам: всегда будет существовать плоть, а с нею грех, и коли так, то всегда пребудут мечты и безумие, война и глад, мытарства и рабское подчинение.

Языкопривой мало чем помог Ятиме, да и перевод на не-ороманский ясности не прибавил. Онона полезла в библиотеку за разъяснениями. Оказалось, что речь Статиста наполовину пе-

стрит отсылками на вирулентное семейство теистических меме-репликаторов палестинского происхождения⁴⁶.

-Я думала, что религия давно изжила себя даже среди Статистов, - тревожно зашептала онона Франческе.

- Бог умер, а вот пошлость жива.

Ятима чуть было не поинтересовалась, а так ли живы пытки и рабство, но Франческа что-то прочла в егоё лице и поспешно добавила:

— В том числе и сбивчивая риторика насчет свободы воли. Статисты в большинстве своем не жестоки, но они рассматривают мерзости и зверства как необходимое условие добродетели. В философии это называется «ошибкой Заводного Апельсина⁴⁷». C

этой точки зрения автономия полисов изобличает в них Ад, маскирующийся под Рай.

Иносиро не сразу сформулировал ответ и произнес его по-английски:

- Мы не собираемся зазывать вас в полисы, если вы того не желаете. И мы не преувеличиваем масштабы опасности, чтобы испугать вас, но лишь хотим вас к ней подготовить.

Статист безмятежно улыбался.

- А мы всегда готовы. Это наш мир, а не ваш. Нам ведомы его опасности.