Дятел

— Шлюховатый бункерный Робин Гуд, твою мать! — Джейк сорвал ее руку со своих губ. — Да ты же мне враг! И всем ты здесь враг!

— Я тебе враг?.. — смутилась она, стыдливо отойдя назад. — Нам что делить-то, Джей…

— Да ты же меня использовала! — разгорячился он, заплескав руками. — Всех здесь использовала. И меня! Меня в первую очередь. Ты пользовалась моей дружбой, так? Ты знала всю систему моей связи, и это ты натравила русских на остальные «Кило». И этот гребаный звук! Сраный «Русский Дятел» — тоже твоих рук дело, наверняка. — мужчина дернулся вперед, пойдя на нее и совсем почувствовав то, что он взял верх над ней. — Ну, что ты молчишь?! Что ты молчишь, шлюха?!

И вдруг он увидел, что на ее глазах поблескивают слезы. И хоть он плохо разбирался во всех шпионских, да и вообще военных делах, он словно шестым чувством осознал, что это ее истинная, природная и живая эмоция, внезапно проклюнувшая под вечно надменной и уверенной в себе маской. В груди что-то переклинило, сердце дало сбой. И руки сами потянулась к ней, без контроля воспаленного и пытающегося переварить ситуацию мозга. Но, завидев это, девушка отошла еще назад, подняв сверкающие влагой глаза точно на него.

— …я никогда тебя не использовала. — тихо сказала она, проглотив горькую обиду. — Да, всех, кроме тебя одного. Потому что ты другой. Потому что в тебе есть совесть, и ты похож на меня. Ты обездолен, и ты винтик в громадной разрушительной машине, который не потерял собственную совесть. Вот почему я тебя не использовала, и не хочу использовать. Потому что в тебе единственном я видела своего настоящего друга… Что нам с тобой делить, Джейк? Радиацию?

— Стараниями твоего начальства…

— И твоего тоже! — Сэм помотала головой, быстро смахнув с глаза слезу. — Какая разница, какой был флаг на ракете, когда ее боеголовка разрывается над городскими кварталами? С живыми людьми! Я потеряла все, что у меня было, кроме собственной совести и веры в то, что человечество сообща переживет и собственную смерть. Осталось ли что-то у тебя, Джейк? Я не знаю ничего про остальные бункеры. И про тот звук тоже.

— Сэм, я….

— Стреляй. — сказала она, разведя руки. — Стреляй в меня, если хочешь. Если хочешь — трахай! Что ты хочешь от меня, Джейк? Я потеряла свою единственную поддержку в этом клубке из змей, мне больше нет смысла быть человеком.

— Что ты говоришь? — не понял Хорнет, сближаясь.

— И что же ты медлишь? — слегка оскалившись, ждала Сэм. — Я ведь враг. Враг, Джейк! Давай, делай то, что ты хочешь. Давай! Стреляй меня, или раздень, как последний извращенец. Давай, залей в меня все, что в тебе есть! Докажи, что ты настоящий американский мужик! Давай, твою мать! Если ты сам хоть на толику веришь в то, что сам говоришь — сделай!

— Сэм, я…

— Ну?!

В нем боролись две абсолютно противоборствующие стороны. Жуткий вбитый в голову патриотизм в купе с недостатком женского внимания твердили ему, что это лучший способ скомбинировать самые черные его желания, чтобы полностью насладиться тем, чем его наградила фортуна в этот час, чтобы как голодная до похоти свинья сорвать с нее одежду, на славу повеселиться до матерного сдавленного крика, а потом без зазрения совести пристрелить прямо на кровати. Пустить пулю в голову, и посмотреть, как «красные» мозги окажутся на американском постельном белье, и как голое и податливое тело замрет навсегда. Но другая сторона, та, которая еще двигала им во всем этом мракобесном зарытом под землю аду, говорила, что она была права. Совесть твердила, что русская шпионка с ее странными словами, которым вероятно не стоило бы верить, была действительно его единственным другом здесь. Человеком, который думает так же, как и он. И была мысль, светлейшая мысль, что за нее, за эту Сэм, или Серафиму — уже без особой разницы — стоит держаться еще сильнее, чем прежде. Выбор был из труднейших, и на долю секунды Хорнет замер, задумавшись. Оглядел ее прекраснейшее тело в черном мокром от пота белье, и решил…

Он мгновенно сблизился с ней. Сэм даже не успела среагировать и закрыться. Она ожидала всякого, то точно не того, что произошло. Джейк ее от всей души обнял.

— Теперь мне наплевать, кто ты. — сказал он ей на ушко, закрыв глаза и выдохнув. — Будь мне другом, Сэм.

— Конечно, Джей… — медленно кивнула она, прижавшись к его щеке, и обвив руками его спину. — Я буду тебе другом.

— Мы выберемся из всего этого?

— Я не знаю, мой дорогой. Я не знаю…