Дьявол

Эти девушки поступили в мое отсутствие, и мой отец, да благословит Аллах каждый волосок его бороды, зная, как не терпелось мне попробовать их, послал их сюда. Они прибыли со специальным караваном три дня назад и с тех пор готовились к моему приезду. А теперь, брат мой, выбирай ту, которая тебе приглянулась.

Рори рассмотрел внимательно их обеих, и они, видя, как он оценивающе смотрит на них, выгнули тела и стали ласкать свои груди в надежде на его одобрение. Он покачал головой. Невозможно было определить, которая из них более привлекательна.

– Как всегда, брат мой, ты бескорыстен, но, раз они твои и раз ты так долго ждал их приезда, делай первым свой выбор.

– Ба! Да они почти одинаковые, – сравнил их между собой Баба. – Не вижу разницы, за исключением того, что одна чуточку пониже, а у другой груди чуть поокруглее. И все же нет такого закона, который бы гласил, что кто-либо из нас должен сделать выбор. Наши диваны стоят так близко друг от друга, что они могут скакать с одного на другой. Так и порешим, если не возражаешь.

– Конечно. Но Альмера? – Рори сильно привязался к этой девушке.

– Альмера? При чем же тут она? Она всего лишь женщина, да притом рабыня. Рори, ее не назовешь даже ничтожеством. Единственная цель ее существования заключается в том, чтобы жить ради своего господина. Поэтому все, что приносит тебе удовольствие, должно делать счастливой и ее. Она не что иное, как глиняный горшок, в который ты сливаешь свои жидкости. По правде, я порой просто не понимаю тебя, Рори. Лошадь – это лошадь, а женщина – это женщина, и мужчина ездит на обеих, потому что он мужчина.

Баба повернулся к Альмере и поманил ее пальцем к себе. Она подошла и бросилась к ногам его, и, хотя Рори заметил следы слез в ее глазах, она стала отрицать, что будет ревновать Рори за его внимание к новой девушке. Косой взгляд, который она бросила на Рори из-под опущенных ресниц, красноречиво говорил, что слова ее расходились с чувствами, но Баба принял их за чистую монету, и, одновременно отталкивая ее прочь кончиком своего бабуша, он притянул к себе черную девушку, которую до этого ласкал, посадил ее на колени, а другую отослал на диван к Рори. Она приблизилась к Рори с грацией и кокетством котенка и притворно свернулась колечком у его ног.

– Меня зовут Шацуба, – мурлыкнула она по-арабски. – На моем родном языке это означает: та, кто может вознести своего господина на седьмое небо. Я сделаю тебя очень счастливым.

Ее тонкие пальцы обвились вокруг бабушей Рори, и она медленно сняла их, как будто совершая обряд. Ее пальцы коснулись его лодыжек, потом медленно стали подниматься вверх, кружа и лаская икры. Пальцы ее были мягкими и прохладными, но, несмотря на свою прохладу, они разжигали маленькие огоньки при каждом прикосновении. Не ослабляя контакта пальцев, она разогнулась и поднялась на колени, прижимаясь к Рори набухшими сосками. Постепенно ее проворные пальцы расстегнули застежки его бурнуса. Каждое движение ее было медленным, обдуманным и возбуждающим, было частью церемонии, которую она изучала и практиковала всю свою сознательную жизнь. После каждой расстегнутой застежки она делала паузу, прежде чем приняться за следующую, целуя и поглаживая ту часть его тела, которую обнажала. Вскоре все пуговицы были расстегнуты, все шнурки развязаны, все крючки разъединены. Подняв руку и тем самым прося его не двигаться, она села на пятки и стала смотреть на Рори, пока Альмера и Зая были заняты мелкими делами по шатру, наполняя чаши ароматизированной водой, раскладывая пушистые белые полотенца рядом с ложами, добавляя ароматические палочки фимиама в жаровни; после чего они ретировались, опустив полог шатра, который открывался в сторону лагеря, и подняв другой полог, который выходил на усыпанное звездами темное небо.

Когда их мягкие шаги замерли в ночи, Шацуба заговорила с Рори:

– Теперь, если мой господин встанет… – Она поднялась и разъединила одежды Рори так, что они упали к его ногам.

Теперь, когда он предстал пред ней в голом виде, казалось, она была поражена конвульсиями страха, глаза ее расширились, губы задрожали, и она сделала шаг назад, чтобы стать перед ним на колени.

– Простите меня, мой господин. Я никогда раньше не видела мужчины. Это правда, потому что мы всегда практиковались на деревянных куклах. А сейчас я боюсь. Я так мала, чтобы приютить такое величие. Я трепещу, мой господин.

Рори опустил руку, чтобы подбодрить ее, но она не смела глаз поднять, чтобы взглянуть на него. Взгляд его пересек шатер и упал туда, где Баба принимал такую же помощь, и Рори услышал, как девушка у ног Бабы повторяла те же самые слова, и тут он понял, что произносились они исключительно для того, чтобы он возгордился собственной мужественностью. Рори легонько похлопал ее по плечу, и она подняла голову, улыбаясь ему.