Дьявол Фей-Линя

Великое множество мужчин, женщин и детей простерты были на полу пещеры, и все они вздымали голоса в песнопении, поклоняясь идолу, каковой восседал на пьедестале посреди всего того богатства и великолепия, ослепительно блистая лучистыми изумрудами, что служили ему глазами!

Песнь зазвучала громче и с большим рвением, покуда не стала волною звука, что бился о стены пещеры и отражался от них вращающимся звуковым водоворотом. И тогда все поющие встали, как один человек, вопя и крича в безумии фанатического своего поклонения; далее из галереи одесную идола выступила процессия жрецов, одетых в черные мантии, в нижней части каковых имелись алые гербы с изображением отвратной жабы, а пред ними выступал гигантский китаец, чье лицо искажено было фанатическим неистовством, глаза же его горели огнем, соперничавшим в яркости с блистающим взором идола. Наряд того жреца не отличался от прочих, однако на широкой груди его изображена была козлиная голова самого зловредного и ужасного вида.

Каждый жрец, исключая гиганта, вел за руку малое дитя, всего же их было пятеро. За ними следовали другие, неся металлическое ложе, богато изукрашенное золотом и слоновой костью, с подголовником, обитым желтым шелком. Далее явился еще один с большою золотою чашей и огромным треугольным куском черного хлеба. Дети, чьи руки были связаны шелковой веревкой цвета свежепролитой крови, преклонили колена у ног идола, за ними же жрецы поставили ложе. Гигантский жрец возлег на него и сложил на груди руки; засим из другой галереи, что находилась слева от идола, выступили шесть жрецов в длинных желтых мантиях, подпоясанных шелковою веревкой цвета крови; и каждый нес в руках скульптурное подобие, имевшее в высоту около фута и соответственные пропорции, того страшного божества, что восседало на алтаре в ужасающем своем великолепии.

Тогда песнопение перешло в приветственный клич, и вопли „Куэй! Куэй!“ звенели у меня в ушах, а все собрание стало кружиться по пещере в варварском танце. Жрецы также присоединились к сему круговращению и корчам, и теперь все в пещере плясали, исключая жреца, что возлежал у алтаря, да малых детей, что сжались от страха у ног идола. Последовали всевозможные непристойности…… И наконец жрецы с меньшими статуями в руках выступили вперед и поместили их вкруг ложа, одну в головах, одну в ногах и по две с каждой стороны.

Здесь пение и крики смолкли и молящиеся пали на пол. Настала совершенная тишина. После один за другим погасли факелы, однако же я не видел, чтобы гасили их человеческие руки. Некоторое время пещера оставалась погружена во тьму, и не раздавалось ни звука, помимо затрудненного дыхания молящихся, что униженно распростерлись на полу, да хныканья детей, ожидавших своей погибели. Неописуемый запах царил окрест, гнилостный и отвратный.

Затем услыхал я свистящее шипение, но не мог сказать, откуда оно исходило. Со временем шипение смолкло и в пещере вновь установилась тишина.

Тишина та длилась одно мгновение, ибо малый идол в головах ложа испустил бледный желтый свет, грязноватого колера, подобного сере. Вновь послышалось шипение, тогда как один из жрецов завел престранную монотонную песнь. Образ в ногах ложа испустил желтый свет, а вослед и другие, покуда все шесть идолов не стали сверкать и переливаться, как если бы на воздействовала на них скрытая сила; и тотчас все жрецы разразились воющим гимном. Пещера же оставалась погружена во тьму, исключая желтые пятна света, что отмечали местонахождение ложа и малых идолов.

С трудом различал я коленопреклоненные фигуры детей.

Завороженный престранным зрелищем, я и не замечал, как летело время, однако увидал вскоре некое движение на алтаре, и огромный золотой идол испустил тот же желтый свет, что окутывал ныне тело возлежавшего жреца и меньших идолов.

Однако свет тот был ярче и пронизан красными прожилками, и словно бы целиком окружал огромную фигуру.

Вдруг ужасное изваяние неловко и судорожно покачало головою из стороны в сторону; сомнений и быть не могло: оно двигалось.

И после раздался громкий лязгающий звук, и увидел я, что правая рука изваяния воздета и грохочет о колено, тогда как губы его издавали каркающие звуки, слагавшиеся в злобную и исполненную порока песнь. А толпы, что распростерлись на полу, издали громкий вздох и стенание, и было то славословие сотен душ, несомых мучительным вихрем ужасающего безумия, однако же гигантский жрец возлежал на ложе своем бессловесен и недвижим.

Вот другие жрецы выступили вперед с песнопением, и стали за спиною детей, и принялись подталкивать и подгонять одного, покуда тот, плача и спотыкаясь, не взобрался по ступеням алтаря, приблизившись к огромному идолу.