Дьявол и Город Крови: Там избы ждут на курьих ножках

– А если слова наши ложь, пусть поминутно будем выплевывать жабу из уст наших, – возвышено поклялся Святой Отец, не обращая внимания на Дьявола. – Господь Наш Йеся сказал: «Кто не пребудет во Мне, извергнется вон, как ветвь, и засохнет; а такие собирают и бросают в огонь, и они сгорают.» Накажем грешницу, которая не Имени Его, ни звания не почитает!

– Крепко слово наше, ибо воскрес Йеся, и мы воскреснем в один день, украсив Царствие Божье, которое отдал Отец Сыну своему Единородному, – перекрестившись, заучено, хором ответили ему трактирщики и посетители, надвинувшись на нее.

– Если воскрес, где же он? – упорствовала Манька, еще не теряя надежды просветить непосвященных. – А Дьявол – вот он, и Йеси возле него нет, – она отодвинулась, испуганно попятившись к двери, никак не ожидая, что помазанники так воинственно воспримут весть о своем Боге. Получалось, что он как бы и не Бог для них, раз даже слышать не хотят. Что же, Дьявол сам себя обманывает? Ведь столько доброго для них делал, другого такого Бога еще поискать. А Дьявол-то, как он мог полюбить проклинающих?

– И будет душа твоя прислуживать нам, а мы будем в чести! – отрезали ей путь к отступлению. – А ты исторгнешься с земли и уйдешь к своему Дьяволу в геенну огненную! – пригрозил верзила, загородивший проход, подержав огромный кулачище с волосатыми пальцами и татуировками у носа.

– Ведь не имеешь, к чему нам твой Бог? – голос самого тихого и спокойного господина, тихо наблюдавшего до этого за происходящим из затемненного угла, прозвучал мягко, примирительно. – Беднее разве мы тебя? Что он может нам дать? Тебе ж не дает.

– Ну, мне он золотой песок дал… И воду живую, – купилась Манька на мягкость в голосе, попробовав заступиться за Дьявола: бедным Бог Нечисти не выглядел и таковым себя не считал. – А как вы исторгать его собираетесь, если в землю заключен, и сам он геенна? Он в огне не горит и в воде не тонет, но добрый и любит вас. Он даже сейчас утверждал, что истинны вы в вере своей… думаете и поступаете так, как Помазанники обязывают.

При словах «золотой песок», все общество трактира как-то враз утихомирилось, проявив заинтересованность.

– Проклят он Отцом и Спасителем нашим, и ты проклята, и золото его проклято, – пискнул Святой Отец, но на него шикнули.

– Докажи, что умеет Дьявол истязать человека, который живет с нашим Спасителем, омывшем грехи наши кровью и принявшем их на себя, в мире и согласии. Обращенные в верных рабов и узников, уповаем на Господа Йесю, и спасены будем от происков врагов наших. Мог бы Дьявол очистить нас так же? – спросил трактирщик, о чем-то напряженно раздумывая.

– Им про золото, а они про спасение… – не поверил Дьявол. – Свят, свят, свят! – Он перекрестился, почесал макушку, заглянул кому-то в глаза, еще одному постучал по голове. Голова сначала прогудела, а после из нее послышался перезвон колоколов.

– Скажи им: «Не спасетесь!» – попросил он Маньку.

– Как я скажу? Я разве умнее их? – она с тоской покосилась на дверь за спиной верзилы. Может, вдарить ему, как учил Дьявол, да бежать отсюда? Она уже сто раз пожалела о своем желании поговорить с нечистью об их Боге. Нечисть на то и нечисть, что добра от нее не жди. И как ее угораздило сунутся в этот трактир?

– Ни о чем тебя попросить нельзя, – расстроился Дьявол, но тут же ухмыльнулся лукаво. – Ведь премилые люди! Да кривду скажи и хорохориться начинай, – подучил он ее. – Ты подняться хочешь?

– Хочу, – ответила Манька простодушно.

– Тогда, как будут они глаза тебе открывать на неправду твою, слушай и примечай, как чисто и убедительно может говорить человек, одержимый Святым Духом, праведный у Спасителя. Конечно, неправдой опозоришься. Но если есть учитель – научись! А согласишься, скажут, учить тебя нечему, повернутся и уйдут – и останешься, как была, неучем.

Манька сомневалась. Дьявол смотрел на нее точно так же, как его премилая нечисть – выжидательно.

А вдруг на правильную дорогу ставил ее? Не заметно, чтобы они считали себя обездоленными, значит, правильно жили. Все складывалось как нельзя лучше: у нее были деньги, лицом была пригожая, и научилась в дороге многому, а могла научиться еще большему, и тогда была бы как они, праведной по жизни.

– Не спасетесь, – взволнованно повторила Манька.

– Что, «не спасемся»? – в некоторой растерянности переспросили ее.

Тот, кто озвучил немой вопрос остальных, обернулся к сотоварищам:

– Она угрожает?

«Стыд-то какой!» – подумала Манька, краснея, решив прояснить неловкую ситуацию.

– Дьявол попросил передать, что не спасетесь.

– Отче, у нас тут, по ходу, твой пациент… Вызывай экзорциста! С нами Дьявол! Привет! – насмешливо помахал он рукой, приветствуя Дьявола, но смотрел в другую сторону.

Дьявол утер слезу умиления:

– Примем к сведению, он слеп!

– Вы можете не верить, но я его вижу, – в сердцах бросила Манька. – И слышу его. Он не во мне, он рядом с вами. И не меня, вас любит. И называет вас любимой нечистью!

И тут трактирщики с каким-то нездоровым интересом обступили ее со всех сторон: