Дьявол и сеньерита Прим

     - А если мне придется покинуть Вискос вместе со всеми одиннадцатью слитками, это будет значить: все, во что я хотел верить, оказалось ложью. Я умру, получив ответ, который бы мне не хотелось получать, потому что жизнь была бы более приемлемой, окажись я прав и убедись в том, что в мире преобладает зло.

     "Хотя при этом я страдал бы по-прежнему, но когда страдают все, легче переносить боль. А если лишь некоторым суждено сталкиваться с великими трагедиями, то, значит, в замысле Творца и его творении что-то не так".

     Глаза Шанталь были полны слез, но, собрав все силы, она овладела собой:

     - Зачем вы задумали это? Почему избрали для этого мой Вискос?

     - Дело ведь не в тебе и не в твоем городишке: я думаю лишь о себе, ибо в истории одного человека заключена история всего человечества. Я желаю знать, хороши мы или плохи. Если хороши, значит, Бог - справедлив и простит меня за все, что я сделал: простит мне то зло, которого я желал тем, кто пытался погубить меня, те неверные решения, которые принимал в самые важные минуты жизни, и то предложение, которое я сделал тебе пять минут назад. Простит, потому что это Он подтолкнул меня на порочный путь.

     "Ну а если мы плохи, тогда все позволено, и я никогда не совершал ошибочных шагов, и все мы уже обречены, и всё, что мы делаем в земной нашей жизни, особенного значения не имеет, ибо избавление от загробных мук не зависит ни от мыслей человеческих, ни от его деяний".

     И, прежде чем Шанталь убежала, он успел добавить:

     - Может статься, ты решишь не иметь со мной дела. Но в этом случае я сам расскажу всем, что дал тебе возможность помочь жителям Вискоса, а ты ее отвергла. Я сам предложу им то же, что предлагал тебе. И если они решат убить кого-нибудь, то, весьма вероятно, жертвой станешь ты.

***

     Обитатели Вискоса быстро узнали привычки чужеземца: он просыпался рано, выпивал чашку крепчайшего кофе и отправлялся бродить по окрестным горам, нимало не смущаясь дождем, который как зарядил со второго дня его пребывания в городке, так и лил почти без перерыва, время от времени замерзая на лету и превращаясь в снег. Чужеземец никогда не обедал и имел обыкновение, вернувшись во второй половине дня в отель, запираться у себя в номере и - как все полагали - ложиться спать.

     Под вечер чужеземец снова предпринимал прогулки, но теперь уже - в окрестностях городка. Он всегда первым появлялся в ресторане, безошибочно умел выбрать наиболее изысканные блюда, причем руководствовался не ценой, заказывал самое лучшее вино - а лучшее вовсе не обязательно значит "самое дорогое", - потом закуривал и шел в бар, где постепенно завел приятельские отношения с местными завсегдатаями обоего пола.

     Ему нравилось слушать истории о здешних местах, о том, кто населял Вискос много лет назад (считалось, что некогда город был гораздо крупнее, чем сегодня, что и подтверждали развалины нескольких зданий на оконечностях трех городских улиц), о местных обычаях, поверьях и суевериях, столь присущих людям, которые сами возделывают землю, о всякого рода новых веяниях в земледелии и скотоводстве.

     Когда же приходил его черед рассказывать о себе, начинались противоречия - то он говорил, что был когда-то моряком, то упоминал об огромных оружейных заводах, которыми руководил до тех пор, пока все не бросил и не затворился в монастыре в поисках Бога.

     Выйдя из бара, местные спорили - правда все это или вранье. Мэр считал, что ничего нет необычного в том, что человек бывал в жизни и тем, и другим, и третьим, хотя жители Вискоса от младых ногтей знали, какая судьба уготована каждому из них; священник же придерживался иного мнения: он думал, что чужеземец, некогда сбившись с пути и растерявшись, приехал в здешние края, чтобы вновь обрести себя.

     Все были убеждены только в одном - чужеземец пробудет в их городке не больше недели; хозяйка гостиницы рассказала, будто ее постоялец позвонил в столичный аэропорт подтвердить дату своего отлета, и вот что любопытно - летел он в Африку, а вовсе не в Южную Америку. Сразу же после этого телефонного разговора он достал из кармана пачку кредиток и заплатил вперед и за номер, и за еду, хоть хозяйка и уверяла, что доверяет ему. Однако он настоял на своем, и тогда она предложила ему, как всем прочим постояльцам, расплатиться кредитной карточкой - в этом случае у него остались бы наличные на всякий непредвиденный случай: мало ли как обернется дело. "Может, в Африке не принимают кредитные карточки", - хотела добавить она, но сочла, что было бы неделикатно, во-первых, показывать, что слышала телефонный разговор своего постояльца, а во-вторых, намекать, что одни части света более развиты, нежели другие.

     Чужеземец поблагодарил ее за участие, но учтиво отказался.