Дьявол и сеньорита Прим

— Ты — глубоко невежественна, — подал голос латифундист. — Мы сдадим слитки такими, как есть, — с пробами, клеймами и прочим — в банк, получим за них деньги и разделим поровну.

— Это второй путь. Мэр берет десять слитков, несет их в банк и просит дать за них деньги. Банковский клерк не станет задавать ему те вопросы, которые, без сомнения, возникли бы у него, появись в банке мы все. Мэр представляет городскую власть, и потому его попросят всего лишь предъявить документы, свидетельствующие, что золото было приобретено. Мэр отвечает, что документов у него никаких нет, но зато на каждом слитке — как тут только что говорила его жена — стоит клеймо, и, значит, золото — настоящее. Есть и дата выпуска, и номер серии. К этому времени наш чужестранец будет уже далеко отсюда.

Клерк попросит дать ему некоторое время —он лично знает мэра и не сомневается в его честности, но ему, дескать, необходимо разрешение на выплату такой значительной суммы. Тут он осведомится, откуда же все-таки взялось это золото. Мэр ответит, что это был подарок одного заезжего чужестранца — мэр наш далеко не дурак и за словом в карман не полезет.

Ну, клерк доложит обо всем управляющему, а управляющий — нет, он тоже, разумеется, никого не подозревает, но, будучи всего лишь служащим на жалованье, рисковать попусту не желает — созовет членов правления банка. Никто из них нашего мэра не знает, но поскольку всякая крупная выплата нежелательна, попросят подождать два дня, в течение которых будет установлено происхождение слитков.

И что же выяснится? Что золото — краденое. Или что оно было куплено людьми, подозреваемыми в торговле наркотиками.

Шанталь замолчала. Тот самый страх, который она испытала когда-то, впервые взяв в руки предназначенный ей слиток, овладел теперь всеми ее земляками. История одного человека — это история человечества.

— Ведь на каждом слитке стоит номер серии и дата изготовления. Установить, откуда это золото, ничего не стоит. Все взгляды обратились к чужестранцу, который сохранял полное бесстрастие.

— Ничего не надо у него спрашивать, — сказала Шанталь. — Он ответит, нам придется поверить, что это правда, а человек, который толкает других на преступление, не заслуживает доверия.

— Мы же можем задержать его здесь, пока золото не превратится в наличные, — сказал кузнец. Чужестранец подал знак хозяйке гостиницы.

— Он неуязвим, — сказала та. — У него, очевидно, могущественные друзья. Он при мне несколько раз звонил по телефону, разговаривал с кем-то, заказывал билеты. Если он исчезнет, станет ясно, что его похитили, и полиция нагрянет в Вискос.

Шанталь положила свой слиток на землю и вышла из сектора обстрела. Остальные восемь женщин последовали за ней.

— Можете стрелять, если хотите. Но я знаю, что это — ловушка, подстроенная чужестранцем, и потому не стану соучастницей преступления.

— Ничего ты не можешь знать! — крикнул латифундист.

— Если я окажусь права, мэр в самом скором времени сядет за решетку, а представители власти явятся в Вискос, чтобы узнать, у кого же он украл это золото. И кому-то придется объясняться. Только не мне.

Но я обещаю хранить молчание: скажу лишь, что не знаю, что тут было. Помимо всего прочего, мэра все мы знаем, в отличие от чужестранца, который завтра навсегда покинет Вискос. Может быть, мэр возьмет всю вину на себя, скажет, что похитил золото у неизвестного чужестранца, который провел в Вискосе неделю. Тогда все вы станете считать его героем, преступление никогда не будет раскрыто, а мы все будем жить, как жили, но — в любом случае — без золота.

— Я сделаю это! — сказал мэр, зная, что девчонка просто спятила и несет околесицу. Тут послышался лязг — кто-то первым переломил свою двустволку.

— Верьте мне! — кричал мэр. —Я беру это на себя! Я рискну!

В ответ ему раздался еще один металлический щелчок, потом еще и еще, и так продолжалось до тех пор, пока стволы почти всех ружей не опустились к земле — сколько же можно верить обещаниям политиков?! Продолжали целиться только мэр и священник: один держал на мушке сеньориту Прим, другой — Берту. Однако дровосек —тот самый, что по дороге прикидывал, сколько же свинцовых шариков пронзит тело старухи, — увидел, что происходит, бросился к ним и обезоружил.

Мэр еще не потерял рассудок, чтобы совершить преступление из чувства мести, а священник был неопы тен в обращении с оружием и, скорей всего, промахнулся бы. Сеньорита Прим была права: верить другим — очень рискованно. Внезапно показалось, что все осознали эту истину, ибо люди — сначала самые старые, а за ними и остальные — потянулись прочь.

В молчании двинулись они вниз по склону, стараясь думать о погоде, о предстоящей вскоре стрижке овец, о поле, которое надо будет через несколько дней снова вспахать, о начинающемся сезоне охоты. Ничего другого не происходило и произойти не могло, ибо Вискос был затерян во времени, и дни в нем были неразличимо схожи друг с другом.

Люди говорили себе, что все, творившееся в городке в последние три дня, им просто приснилось. Это был сон. Кошмарный сон.