Дьявол кроется в мелочах

— А ты — любимая наложница султана Брунея? Думаешь, за тебя могут дать выкуп? Ты — обычная девушка из известной, но далеко не самой состоятельной в городе семьи. Денег за тебя много не получишь, а вот шуму твоя история может наделать изрядно. А в данном случае это именно то, что нужно.

Настя чувствовала себя совершенно сбитой с толку. Ее украли ради шумихи? И что это дает?

— Ты уж извини, — говорил между тем мужчина.

Чиркнула спичка, заплясал огонь за открытой заслонкой. Неровные отсветы пламени ложились на пол, на стены, на лицо сидящего на корточках человека. Настя точно знала, что никогда раньше его не видела.

— Ничего личного у меня против тебя нет. Так уж получилось, что именно ты лучше всего укладываешься в сценарий.

— В какой сценарий? — Голос звучал еще более жалобно, и Настя внезапно разозлилась на себя, на свой страх.

— Видишь ли, мужчины иногда убивают своих несговорчивых любовниц. Тех, кто не готов по-хорошему расстаться. Или тех, кто, наоборот, принимает решение поменять своего мужчину на другого. Если мужик — настоящий самец, он не прощает предательства.

Настя смотрела на него как на сумасшедшего.

— А вы меня ни с кем не перепутали, — уточнила она, — это я — ваша бывшая любовница? Это вы собираетесь меня покарать за то, что я предпочла вам другого?

— А при чем здесь я? — настала пора удивляться уже мужчине. — Тебя убьет Феодосий Лаврецкий.

— Что-о-о-о? — Насте показалось, что она ослышалась.

— Ну да. Ты ему изменила, предпочла ему повара из его собственного ресторана. Такое унижение.

— Но у меня никогда не было романа с Лаврецким! — воскликнула Настя. — И вообще, он влюблен в сестру повара своего ресторана, если использовать ваши определения.

— Мужчины — существа скотские. — Похититель усмехнулся. Нехорошо, недобро. — Для них одновременно крутить романы с двумя, а то и с тремя барышнями — дело привычное. Так что этим Лаврецкий уж точно никого не удивит. У него слава знатного бабника. Так что одну любовницу он убьет и за это сядет. А у второй глаза раскроются, какого подлеца она выбрала. Вот и весь расклад.

— Так как я ни за что не поверю в то, что Лаврецкий собирается меня убить, значит, это планируете сделать вы и свалить на него. — Из голоса Насти отчего-то пропала дрожь. Ей вдруг перестало быть страшно. Только противно. — Вы так сильно его ненавидите, что ради этого готовы убить человека? Что он вам сделал?

— Мне? Совершенно ничего. — Мужчина отошел от печки, дошагал до середины комнаты, достал из кармана лампочку, ввернул ее в патрон, одиноко висевший под потолком, шагнул к выключателю на стене, щелкнул им. Неровный свет залил комнату, и Настя с непривычки зажмурилась от его ударившей по глазам яркости. — Я же говорю, работа у меня такая. Я взял заказ на устранение Феодосия Лаврецкого. Понятно, что я бы предпочел избавиться от него, а не от тебя, потому что ты тут совсем ни при чем. Но так уж сложились обстоятельства, что убить его я не могу. Поэтому убью тебя. А сядет он.

— Никто никогда не поверит в то, что это он меня убил, — сообщила Настя. — Вы не все учли. К примеру, то обстоятельство, что я никак не могла быть его любовницей. Денис Менделеев — мой первый мужчина и знает об этом.

Мужчина рассмеялся, словно закрякал по-утиному.

— Ух ты, какая ты несовременная. Но, впрочем, какая разница. Ты шефу не дала, а его подчиненному дала. Тоже, знаешь ли, повод, чтобы сначала попробовать взять тебя силой, а потом из-за сопротивления убить. Хорошо, что ты мне про это сказала, теперь придется внести некоторые детали в сценарий.

Видимо, на Настином лице снова отразился ужас, потому что он поспешил ее «утешить»:

— Нет, насиловать тебя я не буду. Мне это не в радость, и свой биологический материал я в этой комнате оставлять не намерен. Тут найдут только твои отпечатки, пальчики Лаврецкого и следы твоего сопротивления. Все.

Только сейчас Настя обратила внимание, что поверх его зимних ботинок, крепких, военного образца, были натянуты медицинские бахилы, а на руках красовались резиновые перчатки. Мужчина и впрямь собирался не оставлять следов. Он посмотрел на часы и сел на один из стульев в центре комнаты.

— Время у тебя еще есть, — буднично сказал он. — Комната должна протопиться до нужной температуры. Да и Лаврецкому еще предстоит сыграть в этой пьесе свою роль. А пока давай перекусим. Ты есть не хочешь?

Наклонившись, он вытащил из сумки, которую, оказывается, принес с собой, несколько упаковок с нарезанной бужениной, сырами, хлебом. Упаковки, как заметила Настя, были из магазина дяди Гоши, мужа ее мамы. Это был самый дорогой городской супермаркет, и продукты, которые сейчас красовались на столе, были очень похожи на стандартный набор, который обычно берут на свидание с дамой. Посредине стола была водворена бутылка коньяка, отчего-то початая.

В основательности, с которой ее похититель готовил сцену для ее будущего убийства, было что-то жуткое и завораживающее одновременно.