Дьявол на испытательном сроке (СИ)

Горячие у него не только губы. От всего его тела пышет жаром, сама себе Агата кажется ледышкой, когда касается его кожи. Черт, какой же он красивый… На самом деле она и до этого это понимала, но сейчас будто смотрит на него, избавившись от тумана перед глазами. От одних только его глаз цвета темного янтаря в принципе сложно оторвать взгляд, особенно сейчас, когда они слегка затуманились. А если совершить этот немыслимый подвиг — сразу и не поймешь, на что смотреть сначала — на сильную ли шею, на мускулистую ли грудь, клеймо грешника на которой почему-то совершенно не портит общей картины, или на этот подтянутый живот. И это только верхняя часть тела. Спереди. Спина, задница, ноги — в том же рельефно-поджаром состоянии. Его можно обливать маслом и ставить натурщиком для скульпторов. Приведи его к неопытным художницам первого курса какого-нибудь художественного университета — и девственниц среди них не останется вовсе, а самому Генри придется спасаться бегством. Даже несмотря на заявленную «неутомимость».

— Так нечестно, — возмущенно шипит Генри, когда Агата в который раз уклоняет лицо от его губ. Да, ей прекрасно известно, что будет дальше, сейчас он прижмется губами к её шее, выпишет на ней языком свои инициалы, и все, Агата будет скулить от нетерпения. Нет, сегодня Агате хочется безумно прочувствовать, что все действительно происходит по её решению. В общем и целом — ей и не нужно ничего, чтобы сейчас дрожать от нетерпения. Она уже дрожит. Все потому, что ужасно по нему скучала. И вчерашнюю ночь скучала, и весь этот длинный невыносимый день. Сложно представить, как обходиться без него более долгие периоды времени. Может быть, потом станет легче — но сейчас она сама чувствует себя голодной. Ужасно голодной. И насытить её может только он.

— Пойдем уже на кровать? — выдыхает Агата, отрывая губы от его скулы. Пальцы распускают узел на его галстуке. Она даже и не заметила утром этого галстука…

— Слушаюсь, моя госпожа, — ухмыляется демон. Ах, госпожа? Ну погоди же, Генри. До кровати совсем немного, но чтобы добраться — нужно встать. Это тяжело сделать, когда руки заняты обшариванием мужского тела, а губы — мужским же ртом, изучают его на предмет нахождения в нем языка. Находят, нужно сказать, с завидной регулярностью. Наконец встать на ноги и при этом не испытать тяжелейшего разочарования от расставания с его телом удается. Удается и пихнуть демона в грудь. Он поддается — сваливается на голубое покрывало.

Смотрит на неё, в глазах пляшут веселые черти. Агата устраивается на его бедрах. Сложно игнорировать его возбуждение, поэтому сдвигается чуть ниже.

— Давай сюда руки, — требует Агата, надеясь, что он не будет с ней спорить. Черт возьми, да у неё и опыта — всего ничего, а то, что она пробует сейчас, — она видела в какой-то мелодраме и никогда не проверяла на практике. И страшно налажать, страшно выглядеть глупой, страшно не оправдать его ожиданий. С ним всегда безумно хорошо, настолько, что кажется, что так и вовсе не бывает. Даже сейчас её будто окутывает его внутренняя сила, и от одного этого ощущения её бросает в дрожь. Она в безопасности, с ним — в безопасности.

Генри садится, Агате на миг кажется, что он решил не идти у неё на поводу, но он сбрасывает с плеч рубашку, вытягивает руки вверх.

— Так удобней, — шепчет он прямо ей в губы, и Агата нервно хихикает и тянется к его запястьям с галстуком. Руки даже подрагивают от волнения, пока она затягивает узел. Он смотрит на неё снизу вверх, как на дивное чудо, дышит — и от его дыхания, прогревающего тонкую ткань водолазки, по коже будто растекаются во все стороны крохотные искорки, а внизу живота снова скручивается сладкий спазм. Как же мало ей надо для того, чтобы растерять из головы все мысли, если рядом оказывается он.

— Привязать не хочешь? — Генри по-прежнему улыбается, кажется даже сейчас чертовым хозяином положения. Так оно и есть, да. Он просто позволяет ей играть по своим правилам. Но они есть — её правила. И это замечательно. И сейчас, раз уж ей так хочется быть амазонкой и «делать все самой» — она будет.

Агате кажется, что в её голове играет какая-то нетерпеливая дикая музыка. Будто скрипку выпустили на волю. Его предложение приходится отвергнуть, хвосты у галстука оставлены слишком короткие. Зато крепко.

Агата раздевается. Торопливо, пока не успела передумать, чувствуя, как подступает паника, сбрасывает на пол водолазку, брюки, даже трусики — и те сдирает с тела, не желая оставлять своим страхам ни клочка в душе, и на краткий миг замирает, ловя взгляд Генри. Зачарованный взгляд.

— Ты такая красивая, — разумеется, наверняка он говорил это всякой девушке, с которой спал, но сейчас он говорит это ей, никому иному. Этот совершенно невозможный мужчина сейчас считает красивой её. Черт, даже это трогает её до глубины души.

— Ну, до тебя мне далеко, — наконец соображает сказать Агата, справляясь со смущением.

— Больше дела, птичка, — ухмыляется демон, — давай уже. Задай мне жару.