Дьявол на коне

- А это, - мягко заметила Иветта, - мы должны постараться забыть. Теперь он с вами. Он ваш приемный сын. Все удовлетворены.

- Неужели ты думаешь, что я когда-либо смогу забыть, что это самый что ни на есть мой ребенок.

Иветта покачала головой.

Мы с Иветтой очень сблизились. Думаю, это произошло потому, что жизнь в замке все-таки изменилась из-за происходящего вне его стен. Знать не разъезжала по гостям, как прежде. Граф и графиня де Грассвиль не устраивали роскошных приемов, в то время как повсюду шли разговоры о нищете. Хотя, возможно, они просто предпочитали тихую жизнь.

Так или иначе, дела обстояли именно так, и это означало, что мы с Иветтой часто сидели вдвоем или гуляли в саду, где можно было поговорить спокойно, без опасения быть услышанным, так как обе мы боялись, что неосторожным словом можем выдать правду о появлении Шарло в замке.

Довольно скоро Иветта начала рассказывать о прошлом.

Самым живым ее воспоминанием было время, проведенное в замке Сильвэн.

- Я попала туда пятнадцати лет от роду, - рассказывала Иветта. - Это было мое первое место няньки - под началом госпожи Рошер… или Ну-Ну. Она была вместе с графиней Урсулой с самого ее рождения. И она обожала мадам Урсулу. На ней была сосредоточена вся ее жизнь. За этим стоит какая-то история. Какое-то время Ну-Ну была замужем… очевидно, за господином Рошером. Я так и не узнала, что он сотворил, но перед самым рождением их ребенка что-то произошло. Господин Рошер умер, ребенка Ну-Ну тоже лишилась. Вот как она попала к Урсуле, и, говорят, та спасла ее рассудок. Ну-Ну перенесла всю свою любовь на ребенка своих хозяев. Все это очень печально.

- Бедная Ну-Ну!

- Она была кормилицей Урсулы, поэтому частенько говаривала: «Это дитя - частица меня». Она не выпускала ребенка из виду и, если Урсула попадала в беду, безоговорочно защищала ее. Ребенку это не пошло на пользу. Еще маленькой Урсула, когда ее обижали, грозила пожаловаться Ну-Ну. Та поощряла ее в этом, и уже тогда Урсула превратилась в пренеприятнейшую девчонку. Потом она изменилась к лучшему. Когда ей было лет шесть-семь, она отдалилась от Ну-Ну… но не полностью. Они остались довольно близки, но Урсула чувствовала, что чрезмерная привязанность душит ее, не дает свободы. Я согласилась.

- Что за женщина была Урсула?

- До замужества это была обыкновенная девушка, увлекающаяся балами и нарядами. После она переменилась.

- Сколько лет вы были при ней?

- Я ушла лет шесть назад. Марго выросла, и необходимость в няне отпала. Девочке взяли гувернантку, а позднее, как вам известно, ее отправили в Англию. Именно тогда граф приобрел для меня домик и оставил средства, достаточные для безбедной жизни и даже позволяющие нанять служанку. И вот я обосновалась там с Жозе, собираясь провести так остаток жизни.

- Когда-нибудь вы вернетесь туда.

- Да, наверное, когда Шарло станет постарше.

- Вы скучаете по замку? Жизнь в вашем домике вместе с Жозе, должно быть, сильно отличалась от жизни там.

Иветта помолчала, глаза ее затуманились.

- Да, - сказала она, - я скучаю по замку. В моей жизни была одна большая дружба. Но не думаю, что мне хочется вернуться в замок.

Мне очень захотелось узнать об этой большой дружбе, но я почувствовала, что расспросы неуместны. Я подождала, и Иветта сама продолжила рассказ.

- Я знаю, это покажется странным, но наша дружба зарождалась постепенно. У нее было доброе сердце, но она была слегка эгоистичной. Это результат ее воспитания.

- Вы имеете в виду Урсулу?

- Да. Я что-то сделала… забыла, что именно, но это обидело ее. Последовало обычное восклицание: «Я пожалуюсь Ну-Ну!» Должно быть, у меня было отвратительное настроение, так как я сказала: «Отлично, маленькая ябеда, жалуйтесь». Урсула уставилась на меня. Я помню, как ее личико побагровело от ярости. Ей, наверное, было восемь лет… да, именно столько. Я точно помню. Она побежала к Ну-Ну, которая, разумеется, словно ангел с огненным мечом, поспешила на защиту своей маленькой крошки. Я сказала: «Я устала от того, что вы постоянно потворствуете этому испорченному ребенку». - «В таком случае, - сказала Ну-Ну, - тебе следует собрать свои пожитки и убраться отсюда». - «Хорошо, - воскликнула я, - пусть будет так», хотя мне некуда было идти. Ну-Ну это было хорошо известно. «И куда ты пойдешь?» - спросила она. Я ответила: «Куда угодно, это лучше, чем возиться с испорченным ребенком и его сумасбродной нянькой». «Вон!» - закричала Ну-Ну. В доме Бруссо она была силой. Господин и госпожа Бруссо обожали свою дочь и поощряли Ну-Ну, во всем потакающую ей, поэтому, раз та сказала, что я должна уйти, взывать о снисхождении не имело смысла.