Дьявол предпочитает Armani

Алексей злобно открыл сначала свой ноут, а затем пошел к сейфу. Даниил думал, что сердце остановится. Он врал, что есть фотограф с компрометирующими фото. Он врал, что уже получил информацию и подготовил отчет. Он просто пошел ва-банк, взяв пример с Полины. План созрел сам собой. Финдир подчистил все, но не мог почистить те оригиналы, что были у Алексея. А чтобы получить их у упрямого Алексея, Дан решил выбесить его так, чтоб он сам сунул под нос Дану необходимые отчеты и договоры. И тогда придется быстро соображать, где ошибки и провалы финдира, потому что Алексей прав — пока что Дан обвиняет его голословно. Но Федя предупредил, на что надо будет сразу посмотреть и проверить. И Дан все сделал, как сказал Федя, опираясь на наводки Полины. Не учел только, что придется работать вусмерть пьяным.

Через час Дан убедил Алексея и самого себя. Алексей, сам не понимая того, помог Чернову найти последние доказательства махинаций финдира. И тогда Алексей молча открыл бутылку коньяка и начал залпом ее пить. Дан хотел уйти, но ему не позволили. Молодой человек думал, что косвенно, но Алексей будет его ненавидеть, или, как минимум, Алексей захочет побыть один. Но шеф стал пить еще больше, говорить, какой Гена мудак, и как Дан ему помог. Стал говорить, что этот проныра Чернов его лучший сотрудник, что завтра Дан получит свою огромную премию за работу, что он сделает Дана новым финдиром, а с Геной разберется сам.

На часах была глубокая ночь, Дан хотел спать и блевать коньяком одновременно, Алексей же пил и звонил своим парням по поводу Гены. Попутно он открывал все больше ужасных вещей про финдира, на которые раньше не обращал внимания. В какой-то момент Дан перестал его слушать, снова думая о Полине.

Чертова компания, чертова Полина! Почему все здесь пошло вверх дном? Почему здесь он стал играть в команде, почему нарушил все табу и связался с подчиненной, почему так важно стало доказать Алексею, что его друг кретин, почему так страшно стало представить Макса на месте Гены, почему он стал другим за эти месяцы? Почему он не радуется выигранному спору и деньгам, а думает, где Полина?

— Я бы не смог это сделать сам, — вдруг сказал зам, глядя в пустоту перед собой.

Впервые в жизни хотелось признать, что не достоин лавров. Впервые в жизни вспомнились слова ассистентки, что он совсем бесчувственный и не думает о других. И захотелось сознаться в этом, хотя бы Алексею. Возможно, виной был тому коньяк, но Даниил думал о Поле.

— Моя ассистентка помогала мне.

Он смотрел на Алексея, который, казалось его совсем не слышал, переживая свою личную драму, и думал о девушке, которая была рядом с ним все это время. Все месяцы их совместной работы она, сама того не зная, поддерживала его, вносила в его размеренную, до тошноты выверенную жизнь искорки своего сумасшествия, окрашивая ее в новые, незнакомые раньше цвета. Сколько бы он не пытался врать самому себе, ему нравилось в ней все то, что он, казалось бы, должен был презирать. Ее непосредственную наивность, которая больше подошла бы девочке-подростку, а не взрослой девушке, ее робкие взгляды, которые она от него старательно и так бездарно прятала. А еще ему нравилось, как она взрывается, отчитывая его, как встряхивает его, меняя саму его суть, подрывая основы, которые он сам в себе заложил.

Его всегда смешили истории о том, что любовь меняет людей. И сейчас ему стало смешно: никакая любовь в нем ничего не изменила. Его меняла Полина. Ради нее ему вдруг захотелось что-то изменить в своей жизни. Впустить ее в свой дом, в свои мысли, а она ушла, оглушительно громко хлопнув дверью, хотя, если верить ее словам, он ей нравился.

Наверное, он это заслужил. Вспоминая то, что он ей говорил и как поступал, эта мысль укреплялась в его сознании.

— Вот, блять, со всей душой к человеку… а он оказывается куском говна, — совсем негромко сказал Алексей, думая о своем бывшем друге.

Дан подумал, что Полина могла бы сказать про него то же самое. И все-таки права была Агата Кристи: худшие из мужчин вызывают интерес у лучших женщин.

* Дан имеет в виду факсимильную печать — точное воспроизведение собственноручной подписи конкретного лица.

Всего лишь человек

Макс слушал рассуждения российского партнёра об открывающемся в Москве филиале, но мысли его были крайне далеки от рекламной кампании и прочих ему предстоящих дел. Он и так знал, чем будет заниматься, и совсем не нуждался в долгих и нудных размусоливаниях, но деться никуда не мог. Да и с другой стороны, оставаться наедине со своими мыслями не очень хотелось. Поэтому он продолжал делать вид, что слушает, время от времени кивая на вопросительную интонацию собеседника.