Дьявол предпочитает Armani

Даже вещей рядом не было, за исключением оранжевого полотенца, пары сланцев и ключей от тачки. Дорогие наручные часы, спортивная сумка с наспех собранными вещами, немного налички и кредитка остались валяться в багажнике машины. Но главное, там, в арендованном форде валялся выключенный телефон, который мужчина не планировал включать ближайшее время. Никакого интернета, голосовой почты, работы, встреч, совещаний, срочных звонков — ничего этого он не будет делать столько, сколько потребуется. Он выдохся и устал, как дьявол. Именно это он и сказал Алексею. Он задолбался еще до прихода в его компанию. Последние пару лет без отпусков, без нормального сна, без ничего, только работа. Еще аудит, еще отчет, еще проверка, еще встреча в двенадцать дня, в два ночи, в четыре утра. И работа, работа, работа. И поэтому в жопу новую должность, в жопу эту компанию, где он пашет, как лошадь, а его все продолжают ненавидеть, в жопу руководство, в задницу всех людей.

Дан сонно пошарил рукой по золотистому песку, пытаясь нарыть под полотенцем бутылку теплого виски. Хотелось вусмерть нажраться, получить тепловой удар и помереть на этом диком пляже Португалии. Какая разница. Ему никто не нужен, и он никому не нужен. Разве что, своей матери, но она далеко, и ее укоряющий взгляд не найдет его.

Дан приложился к бутылке, поправляя съехавшие набок солнцезащитные очки, и выбил сигарету из слегка отсыревшей помятой пачки. Прикурить получилось не сразу, потому что зажигалка взяла и забилась песком. Дан некстати вспомнил, что сейчас утро среды. Вчера Полина должна была прийти в офис, а он поговорил с шефом и просто свалил с билетом в один конец, не взяв даже ноутбук, не отогнав машину со служебной парковки, не забрав свои рубашки из химчистки и не оплатив счета за жкх.

— К черту, — Дан снова прижался губами к горлышку бутылки и уставился на бескрайнее море.

Солнце скрылось за резко набежавшими тучами, и молодой человек вспомнил, что прогноз обещал недолгую жару. Надвигался циклон, и море уже начинало мутнеть и бесноваться. Словно вторя его мыслям, ветер поднял песок и дунул им прямо Дану в лицо. Отложив бутылку с недопитым виски, Даниил принял просто отличное решение искупаться перед грозой.

Теплые волны и прибившаяся медуза в волосах немного отрезвили. Дан подумал, что ведь это так на него не похоже. Сбегать, выключать телефон, уходить с работы, покупать билет в один конец, бухать в одиночку, в конце концов. Задержав дыхание, он ушел под воду, снова пытаясь очистить разум и не думать ни о чем. Хотелось стать невесомым и найти ответ на вопрос: когда. Когда все потеряло смысл? Когда мечта оказалась лезвием, стирающим его душу в порошок? И каковы его истинные желания?

Дан хотел вынырнуть, но волна ударила его прямо в лицо, сыпанув в глаза поднятый со дна песок. Он отвернулся, пытаясь набрать в легкие воздуха, но следующая волна накрыла его с головой, сбив с ног, лишая ориентации в пространстве. Вместе со следующей, ударившей его волной, что-то обожгло его ногу: то ли камень ударил, то ли ужалила медуза, он не понял, но от неожиданности открыл рот и глотнул воды. Закашлявшись, он снова заглотнул воды вместо того, чтобы продышаться, и запаниковал. Дан барахтался в воде, уже не понимая, где дно, а где поверхность. Он хорошо плавал, но все же не стоило лезть в начинающийся шторм в воду, не надо было пить перед этим, не надо было делать много других вещей.

«Не надо было давать ей уйти. Не надо было быть трусом. У меня была другая мечта».

Дан терял реальность, думая, что умирает где-то на краю света в чужой стране. Все перемешалось, но почему-то он вспомнил одно из самых острых воспоминаний. Ему двенадцать, его мать плачет, потому что его отец кинул их и свалил. Есть нечего, потому что матери снова задерживают зарплату, а отец не платит алиментов, хотя Дан с мамой знают, что он начальник на производстве и дружит с директором. У отца всегда были деньги на игровые автоматы, бухло и смазливых секретарш, а на Дана у него не было ни денег, ни любви. Но Дан не плачет, он не будет плакать и матери не позволит. Он говорит ей, что никогда ее не бросит, никогда не бросит тех, кто его любит, и тех, кого полюбит сам. Никогда он не станет бездушным ублюдком. Ничто не станет выше его близких. Он выучится, он будет зарабатывать, он всего добьется, и у его близких и у него будет лучшая жизнь…

Дан закашлялся и его стошнило морской водой и виски. Он очнулся на берегу, в голове шумело, перед глазами плыло, а горло жгло огнем. За спиной выл ветер, и коварное море словно хохотало за спиной. С трудом сфокусировав зрение, Дан увидел чьи-то загорелые волосатые ноги в старых черных шлепанцах. Подняв голову, он вдруг увидел старого аборигена в пожелтевшей майке и такими же, в цвет рубахи, кривыми зубами. Незнакомец был весь мокрый и злой и орал что-то на местном наречии.