Дьявол просит правду

Я люблю эти короткие зимние деньки. Проснешься утром — за окном еще совсем темно, а с улицы доносится скрип снега, характерный скрежет лопат и певучие трели экзотического, явно не славянского наречия. Это маленькие таджикские дворники, ежась от холода, кидают снег с тротуаров на обочины, переговариваясь на великом языке Саади и Хайяма. Меня забавляет эта картинка: миниатюрные южные человечки строят гигантские северные сугробы.

Моя дочь Элиза усердно готовится к концерту, который состоится в посольстве в честь Нового года. Она звонит мне каждый вечер и рассказывает подробности репетиций. Лиза будет танцевать индийский танец и петь песню на английском языке из репертуара… Аврил Лавинь! Уловив в моем голосе сомнение по поводу подобного выбора, Элиза тут же заявляет: «Ты ничего не понимаешь!»

ОК, соглашаюсь я, поколение next выбирает мисс Лавинь, и это скорее хорошо. Мне и самой она нравится. Я просто не понимаю, как это можно спеть?

Элиза, конечно, очень хочет, чтобы мы с ее папой пришли к ней на концерт и стали свидетелями ее триумфа. Но мою дочь надо знать: она — прирожденный дипломат, видимо, в дедушку. И отлично знает, почем билет Москва-Бангкок, из чего следует, что прямо настаивать на приезде папы с мамой нетактично и нерентабельно.

Когда моя дочь хочет что-либо выклянчить или просто сделать по-своему, она наинает издалека: «Ах, как жаль, что…» Например: «Ах, как жаль, что никто не купит мне эту замечательную Барби…» или «Ах, как жаль, что сегодня мы не зайдем в Макдональдс». Надо ли говорить, что после такой смиренной констатации факта, осложненной печальным детским взглядом, все желания бедной девочки моментально исполняются. Причем, не только ближайшими родственниками, но и всеми окружающими. Элиза прекрасно осознает производимый эффект и обширно пользуется своими ноу-хау в деле манипулирования взрослыми людьми. Я уже неоднократно отмечала про себя сей удивительный дочерний дар, и даже всерьез собираюсь перенять у чада полезный опыт.

В этот раз мне было сказано примерно следующее: «Ах, как жаль, что моя любимая мамочка едва ли сможет отпроситься с работы и уговорить папочку прилететь ко мне на Новый год, ну хотя бы на несколько денечков! Я так соскучилась! И так хочу, чтобы вы увидели мой танец! Я так старалась! Бабушка шила для меня костюм в ателье. А песня! Слова мы разучивали вместе с дедушкой. Клянусь, я пою даже лучше, чем Аврил…»

Мне и самой безумно хочется встретить Новый год в Таиланде — с дочкой, мамой и папой. Посмотреть детскую самодеятельность, в которой, похоже, активно задействованы и дедушки с бабушками, погреться на солнышке, нырнуть в океанскую волну… Вот только не уверена — отпустит ли меня главред? Все же я недавно из отпуска, а новогодние каникулы в прессе не предусмотрены. Жизнь-то в праздники не останавливается, не должны останавливаться и мы — ее неустанные рупоры.

В прошлом году мы со Стасом улетели в Бангкок уже в 20-х числах декабря. Отлично провели время: неделю с родителями в столице и еще неделю — с Лизой на океане.

Но в этом году Стас поехать не сможет. Весь следующий день после триумфальной ночи нашего примирения мы с мужем посвящаем разговору по душам. Я замечаю, что Стас заметно похудел, осунулся и выглядит озабоченным. Мое самомнение не простирается так далеко, чтобы решить, что все это — исключительно результат его переживаний по поводу моей неотразимой персоны. Я задаю вопрос.

Муж признается, что у него серьезные проблемы в бизнесе. Какие-то крупные разногласия с некими государственными органами. В подробности он не вдается — не в его характере. Это мужские трудности, а я — всего лишь вздорная и слабая женщина.

Я не обижаюсь. Я привыкла.

Мне его до безумия жалко. Муж постоянно и напряженно о чем-то думает, молчит и даже не просит своих любимых куриных котлет, хотя теперь я готова выпекать их для него хоть каждый день. Стас постоянно куда-то звонит, и ему беспрестанно звонят. Чаще он запирается с телефоном в туалете и переговаривается там вполголоса. Но иногда звонки застают его врасплох и Стас, забыв о конспирации, начинает гневно орать в телефон прямо в том месте, где сказал «але».

Специально я, конечно, не подслушиваю, но так или иначе обрывки разговоров достигают моих ушей. И так уж получается, что я приблизительно в курсе ситуации. И даже знаю имя той страшной организации, которая мешает моему мужу жить и работать.

Стас проявляет благородство и всячески настаивает, чтобы я все равно ехала на Новый год к дочери, даже без него. Обещает, что если благополучно разрулит ситуацию, на Лизины весенние каникулы мы вне графика все вместе махнем куда-нибудь на Филиппины.

Нам регулярно названивают Рыбы. Они крайне недовольны: во-первых, тем, что Стасик со мной помирился, а во-вторых — тем, что я опять куда-то собралась.

Но, Стасу, похоже, эти «приседания на уши» уже тоже надоели. Как-то раз он даже по собственному почину включает громкую связь, и я слышу вопли свекрови: