Дьявол Сент-Круа

Дом поглотил их всех, одного за другим. Разутые ноги бесшумно ступали по каменным ступенькам. Словно череда призраков поднималась наверх…

Наконец они достигли третьего этажа. На лестничную площадку выходили две закрытые двери. Правая вела на чердак. Это Себу было известно. Левая…

Он подошел к ней и прижался ухом, погасив карманный фонарик.

Тщетно пытался он что-нибудь расслышать с другой стороны. До него доносилось лишь короткое прерывистое дыхание стоящих за его спиной мужчин…

Себ опустил руку на дверную ручку и задержался на мгновение. Несмотря на все свое хладнокровие, инспектор чувствовал, как все сильнее и быстрее стучит сердце. Он должен повернуть эту ручку, толкнуть дверь, поймать в глубине комнаты лучом света существо… Он должен будет броситься вперед, не дать ему времени на защиту…

Или же, если дверь не поддастся сразу, с первой попытки, ему придется толкнуть ее всем телом, сначала одному, а если понадобится, всем вместе, и вышибить ее плечом. Он должен…

Себу вдруг вспомнилась кончина Гвидо, открытая книга по колдовству, лежащая рядом с белым котом, голова которого горела, потрескивая, в печи…

Он отступил на шаг и крикнул:

— Элоим, эссаим…

И ногой распахнул дверь.

Он почувствовал, как его втолкнули, внесли в комнату стоявшие позади, инстинктивно ринувшись за ним.

— Стойте! — глухо крикнул он.

Он узнал встретившую их в комнате тишину, понял…

Несколько светящихся огоньков вынырнули из темноты, выхватывая поочередно опрокинутый маленький столик некрашеного дерева, религиозные картинки, в беспорядке разбросанные по полу, и, наконец, тело, одервенело свисающее с потолка: уродливое и навсегда потерявшее подвижность тело Луизы Боске, дьявола Сент-Круа.

XXV. Святой Фома Аквинский и Мария Магдалина

Сидя на краю стола, Себ болтал ногами.

— Объяснения? — сказал он, обводя глазами окружающих. — Вы ждете объяснений?.. Что ж, без сомнения, достаточно будет вам рассказать историю Луизы Боске, которую мне удалось восстановить благодаря свидетельствам галантерейщицы Пети-Аве и Марии, жены Гвидо…

Набивая свою короткую вересковую трубку, инспектор начал рассказ:

— Отец Луизы Боске был бедным маленьким чиновником, не имевшим в жизни других целей, кроме как обеспечить максимальное благосостояние жене. Он окружил ее комфортом, роскошно одевал и даже оплачивал услуги горничной, той самой несчастной горничной, которую госпожа Боске однажды в приступе гнева задушила собственными руками. Если бы наш дьявол попал под суд, какая удача была бы для психиатров, каких только ученых споров о наследственности мы бы ни наслушались!.. За это варварское преступление мать Луизы приговорили к пожизненной каторге, она умерла там, на несколько лет пережив мужа, перед смертью проклинавшего и одновременно призывавшего ее. В одиннадцать лет Луиза ночью покинула дом своего опекуна и, несмотря на все розыски, найти ее не удалось…

Себ старательно раскурил трубку, прежде чем продолжить:

— Два года спустя она появляется в цюрихском мюзик-холле, где вместе с не то цыганом, не то итальянцем, известным лишь под именем Гвидо, представляет акробатический номер, говорят, сенсационный, смертельный пируэт, или что-то вроде. Насколько я понимаю, речь шла о серии сложнейших прыжков на высоте около 15 метров… Головокружительный аттракцион, вызывавший каждый вечер нервную дрожь у зрителей везде, где бы его ни демонстрировали, — в городах Европы, сначала в Германии, затем в Швейцарии и Италии, Франции и Бельгии, и наконец, в Люксембурге… Но повадился кувшин по воду ходить… Однажды вечером Луиза допускает промах и падает. К ней бросаются, поднимают. К счастью, — во всяком случае, тогда можно было верить, что к счастью! — она отделалась переломом ноги. Ее лечат в госпитале Дьекирха, где произошел несчастный случай, но диагноз медиков был категоричен — ребенок (Луизе в то время всего пятнадцать лет) останется хромым и должен решительно отказаться от выполнения «номера». Однако Гвидо пытается ее убедить — она обязана еще попробовать, она не может бросить свое искусство. Что станется с ним без нее? Им как раз начала улыбаться удача… Но Луиза не поддается на уговоры, она не желает больше рисковать жизнью, и, устав от все учащавшихся и все более бурных выяснений отношений с цыганом, однажды утром покидает его, как раньше опекуна…

Задумавшись, Себ на минуту прервал рассказ, потом заговорил снова: