Дьявол сказал «бах» (ЛП)

— Кто интересуется? — спрашивает тот, что повыше, с глубоким акцентом Бориса Баденова[144].

— Дьявол.

Иван Грозный на мгновение задумывается.

— Он занят.

— Скажи ему, что, возможно, я хочу заключить сделку, в результате которой он получит обратно свою душу.

Иван пялится, но тот вукари, что пониже, приподнимается на цыпочках и что-то шепчет ему на ухо.

— Жди здесь, — говорит Иван.

— Ничего страшного. Мы пойдём с тобой.

Он взвешивает в руке резиновый молоток, но маленький вукари говорит что-то ещё, и Иван отступает.

— Сюда.

— Почему бы тебе не указать на дверь, и мы сами представимся?

Иван указывает на грязную дверь с закреплёнными на ней пластиковыми табличками «Только наличные» и «Охраняется ‘Смит-и-Вессон’». Я тихо открываю дверь, и мы с Кэнди входим внутрь.

Манимал Майк развалился на виниловом диване спиной к двери. Диван залатан клейкой лентой и заляпан таким количеством жира, которого хватило бы, чтобы пригладить гривы всех четырёх президентов на горе Рашмор. На другом конце комнаты на рабочем столе, заваленном инструментами, приборами, пружинами и недоделанным анодированным механическим питоном, стоит полупустая бутылка обычной водки. В руке у него маленький 9-мм Кел-Тек, а на голове стопка. Я беру Кэнди за руку и тяну за стойку с шинами. Паршивое прикрытие, но лучше, чем ничего.

Манимал Майк целится и стреляет в металлическую пластину на дальней стене. Пуля рикошетит и попадает в аналогичную пластину на стене позади него. Снова рикошетит и попадает в спинку дивана. Это не самоубийство. Это «Билли, дёрнись». Одиночная игра в Вильгельма Телля, где пытаются рикошетом сбить с головы яблоко. Не думаю, что Майк преуспел в этом, но нужно отдать ему должное за настойчивость. В спинке дивана по меньшей мере сотня дырок. Майк стреляет ещё три раза, не приблизившись к стопке на своей безмозглой башке. Когда пистолет издаёт щёлк-щёлк, Майк извлекает пустую обойму и перезаряжает её из коробки с патронами рядом с ним.

Я произношу «Привет, Майк», и горсть патронов летит в воздух. Стопка падает и разбивается о пол. Он поворачивается и смотрит на нас красными с похмелья глазами, направляя на нас пустой пистолет.

Так вот как выглядит продавший душу. Его лицо не испещрено грязными знаками греха, как у других людей. Оно залито густой жидкой чернотой, словно кто-то прижал его к земле и покрасил горячей смолой.

— Ты кто, блядь, такой? — спрашивает он высоким сиплым голосом.

— Друг друга, который сказал, что ты знаешь кое-что кое о чём.

— О чём?

— Для начала, что происходит с маленькими мальчиками, которые продают свою душу? Майк, у тебя были золотые времена. Пришло время забрать обещанное. Я снимаю перчатку и засовываю указательный палец Кисси в ствол его 9-миллиметрового пистолета. Выдергиваю из руки и бросаю на диван. Он падает на задницу и пятится раком по полу. Впечатляющее зрелище, учитывая, насколько он пьян.

— Двадцать лет! Таков был уговор! Я только начинаю пробиваться на большие рынки.

Майк встаёт и ковыляет к своему рабочему столу. Берёт механического питона.

— Видишь это? Он для Индрид Колд[145]. Крутой демоницы-ковбоя. Она пришла ко мне по рекомендации другой большой шишки. Я начинаю работать для сильных мира сего. Ты не можешь забрать меня сейчас.

Может, Майк и пьяница, но эта змея выглядит добротной работой. Майк — человек Тик-Так, современный эквивалент того, что средневековые Саб Роза назвали бы Творцом Воронов. Люди Тик-Так и Творцы Воронов создают духов-фамильяров[146]. Творцы Воронов — из плоти и костей. Люди Тик-Так — из дерева и металла. Те Саб Роза, что пользуются фамильярами, обычно не из тех, у кого есть деньги, чтобы создавать их по спецзаказу. Однако, для богатых ведьм и состоятельных фанаток Саб Роза, обладание несколькими фамильярами является символом статуса. Как у богачей, владеющих летними и зимними домами. Учитывая, как я уже прижал Майка к канатам, нет смысла менять легенду.

— Я знаю, что сделка была заключена на двадцать лет, но, если это лучшее, что ты сделал со своим временем, возможно, мне нужно раньше призвать твою душу по причине того, что ты маринуешь тему, как корнишон на окружной ярмарке.

— Нет. Пожалуйста. Чего ты хочешь? Хочешь кошку? Нет. Лев, для кого-то столь могущественного и выдающегося, как ты. И, может, щеночка для твоей подруги?

— Щеночка? — повторяет Кэнди. Она берет стамеску и направляет на него словно нож. — Как насчёт того, чтобы я прибила к тебе несколько колёсиков и покатала по окрестностям, словно игрушечную лошадку? Чудик, как тебе такое?

Я мягко кладу ладонь на её руку и опускаю стамеску к её боку.

— Моя коллега имеет в виду, что мы на рынке душ, а не низкопробных взяток. Есть что ещё предложить?

— Ты спрашивал об информации. Что ты хочешь знать? Многие хотят фамильяров, кто не может их себе позволить. Я обмениваю их на информацию о больших шишках. Спрашивай меня о чём угодно. Держу пари, я смогу помочь.

Я смотрю на Кэнди. Она улыбается. Думаю, ей мог бы понравиться щенок, но она никогда в этом не признается.