Дьявол в Белом городе. История серийного маньяка Холмса

Хотя Депью великодушно признал свое поражение, он испытывал большие сомнения в том, что Чикаго действительно понимает, что ждет этот город впереди. «Самая великолепная выставка нашего времени только что успешно завершилась в Париже, – говорил он в интервью газете «Трибюн». – Что бы вы ни сделали, все будет сравниваться с нею. Если вы достигнете того же уровня, вы добьетесь успеха. Если вы его превзойдете, это будет триумф. Если уровень вашей выставки окажется ниже, вам придется держать ответ перед всем американским народом за то, что вы не сумели достичь требуемого уровня».

«Учтите это, – предостерегал он. – И действуйте осмотрительно!»

* * *

Для финансирования и строительства выставки в Чикаго в темпе была создана официальная корпорация «Компания Всемирной Колумбовой выставки». Спокойно, не привлекая излишнего внимания, руководство города дало понять, что ведущими проектантами будут Бернэм и Рут. Бремя восстановления национальной гордости и значимости, пошатнувшихся после Парижской выставки, легло на плечи Чикаго, а Чикаго, в свою очередь, не колеблясь, но осторожно переместил его на верхний этаж «Рукери».

О провале не могло быть и речи. Бернэм знал, что, если выставка закончится неудачей, это будет сверхчувствительный удар по национальной гордости: Чикаго будет унижен, а его собственная фирма получит сокрушительный удар. Везде, где появлялся Бернэм, всегда находился кто-либо – знакомый, редактор, приятель по клубу, – кто внушал ему, что нация ожидает от предстоящей выставки чего-то грандиозного. И ожидает в назначенное время. На то, чтобы построить один лишь «Аудиториум» (а заодно и привести Салливана на грань физического коллапса), ушло почти три года. А теперь Бернэму и Руту было предложено возвести то, что по объему строительства было сравнимо с целым городом, за примерно такое же время – причем построить надо было не просто город, а такой город, который мог превзойти блеск и великолепие Парижской выставки. Кроме того, выставка должна была принести доход. Среди ведущих деятелей чикагской элиты получение дохода считалось делом личной и общественной чести.

С точки зрения традиционных архитектурных стандартов задача казалась невыполнимой. В одиночку никто из архитекторов не смог бы с ней справиться, но Бернэм верил, что вместе с Рутом, обладая волей и объединив усилия в области организации работы и проектирования, они добьются успеха. Общими усилиями они справились с силой тяготения и покорили мягкий «гумбо» чикагских грунтов, навсегда изменив характер городской жизни; и вот теперь они вместе будут строить выставку и творить историю. Это может быть сделано потому, что это должно быть сделано, но задание, данное им, было гигантским, чудовищным. Риторика Депью на тему выставки скоро начала вызывать скуку, но этот человек обладал даром остроумно, кратко и правдиво описывать ситуацию. «Чикаго подобен мужчине, женившемуся на женщине, которая пошла за него замуж, уже имея семью из двенадцати человек, – говорил он. – Неприятности только начинаются».

Но и сам Депью не мог предвидеть истинных размеров тех сил, которые воздействовали на Бернэма и Рута. В этот момент и он сам, и они видели задачу лишь в двух ее основных измерениях: во времени и в деньгах – и этого им казалось достаточно.

Только Эдгар По мог бы мечтать об остальном.

Необходимые ресурсы

Однажды утром в августе 1886 года, когда жара на улицах росла так же быстро, как температура у больного ребенка, какой-то мужчина, называвший себя Г. Г. Холмсом, вошел в здание одного из чикагских железнодорожных вокзалов. Воздух был затхлым и неподвижным, наполненным смрадом гниющих персиков, вонью лошадиного навоза; иногда неожиданные дуновения ветра доносили запах горящего иллинойского антрацита. Полдюжины локомотивов стояли под навесом, накрывающим перрон, испуская пар в уже пожелтевшее небо.

Холмс купил билет до поселка Энглвуд в городе Лейк, муниципальном образовании с населением 200 тысяч жителей, примыкавшем с юга к городской черте Чикаго. Поселок, в который ехал Холмс, окружали скотобойни «Юнион» и два больших парка: Вашингтонский парк с газонами, садами, популярной у посетителей дорожкой для бега, и Джексон-парк, пустынный, невозделанный кусок земли на берегу озера.

Несмотря на жару, Холмс выглядел свежим и бодрым. Проходя по вокзалу, он смотрел на молодых женщин, мелькающих перед ним, подобно лепесткам цветов, гонимых ветром.