Дьявол в Белом городе. История серийного маньяка Холмса

Бернэм и Рут стали богатыми людьми. Не столь богатыми, как Пульман, и не столь богатыми, чтобы считаться людьми высшего класса общества наравне с Поттером Палмером [49] и Филиппом Армором; наряды их жен не описывались в городских газетах, однако они были настолько богаты, что могли позволить себе намного больше того, о чем большинство народа могло лишь мечтать. Бернэм мог, к примеру, каждый год покупать себе по бочонку великолепной мадеры и обеспечивать выдержку этого вина за счет его двукратного плавания вокруг света на транспортном судне, идущем медленным ходом.

По мере процветания их фирмы характер каждого из партнеров начинал становиться более понятным и открытым. Бернэм был талантливым художником и архитектором в силу имеющихся у него способностей, но главная его сила была в способности завоевывать клиентов и воплощать в жизнь удивительные проекты, которые разрабатывал Рут. Бернэм был симпатичным, высоким, сильным мужчиной с живыми голубыми глазами, которые притягивали к нему клиентов и друзей, так же как линзы собирают световые лучи. «Дэниел Хадсон Бернэм был одним из наиболее симпатичных людей, которых я когда-либо встречал», – сказал позднее Пол Старрет, когда его назначили вести архитектурно-строительный надзор при сооружении Эмпайр-стейт-билдинг; он поступил в компанию «Бернэм и Рут» в 1888 году помощником по всем вопросам. «Никакого труда не составляло понять, как именно он получает заказы. Сама манера держаться и взгляд обеспечивали ему половину успеха. Он должен был лишь отстоять наиболее общие для любого строительного контракта условия, а уж это он делал с важным видом и весьма убедительно». Старрет вспоминал, что часто ему доводилось слышать от Бернэма напутствие: «Не стоит планировать малозначащие дела, они не способны заставить кипеть человеческую кровь».

Бернэм понимал, что роль Рута в фирме – генерировать художественные идеи. Он верил, что Рут обладает гениальной способностью рисовать в своем воображении строительный объект почти мгновенно и с максимальной полнотой. «Я никогда не встречал никого, кто мог бы сравниться с ним в этом деле, – говорил Бернэм. – Он вдруг уйдет в себя и замолчит, и, глядя в его глаза, легко увидеть, что они смотрят куда-то вдаль, а здание, о котором он думает, уже находится здесь, перед ним – и он видит каждый камень». Но в то же время он знал, что Рут практически не испытывает интереса к деловой и финансовой сторонам вопроса, а также и к завязыванию новых отношений в Чикагском клубе и Союзе Лиги [50], хотя именно там можно было неожиданно встретить заказчиков.

Каждым воскресным утром Рут играл на органе в Первой пресвитерианской церкви и писал рецензии на оперные спектакли для «Чикаго трибюн». Он постоянно читал книги по философии, наукам, искусству и религии и благодаря своей способности обсуждать любую тему, проявляя при этом ум и выдающиеся знания, был широко известен всему Чикаго как исключительно компетентный собеседник. «Он обладал выдающейся способностью убеждать, – говорил один из его друзей. – Казалось, не существовало такого предмета, который он бы не изучил и не исследовал и который не знал бы досконально». Он обладал тонким чувством юмора. Однажды в воскресенье Рут, как обычно, играл на органе с присущей ему серьезностью. Прошло немало времени, прежде чем все поняли, что он играет «Кыш, муха, не беспокой меня!» [51]. Одна женщина, которая часто видела Бернэма и Рута вместе, сказала: «При виде их мне всегда приходила в голову мысль о двух больших деревьях, вокруг которых постоянно резвятся молнии».

Каждый из них был хорошо осведомлен о способностях партнера и относился к нему с уважением. Результаты этой гармонии отражались на том, как работала и управлялась их фирма, которая, по словам одного историка, функционировала с механической точностью забойного цеха; это сравнение можно рассматривать как прямое указание на отточенный профессионализм Бернэма и его личную связь со скотобойней. Но Бернэм также создал в компании такую атмосферу корпоративной культуры, которой не было и в следующем столетии. Он организовал гимнастический зал. Во время обеденного перерыва четверо сотрудников играли в гандбол. Бернэм давал уроки фехтования. Рут наигрывал свои импровизации на взятом напрокат пианино. «В компании постоянно выполнялась срочная работа, – вспоминал Старрет, – но сама атмосфера, царившая в ее стенах, была исключительно свободной, легкой и человечной по сравнению с тем, что я наблюдал в других компаниях, где мне пришлось работать».

Бернэм понимал, что он и Рут вместе достигли такого уровня успеха, которого ни один из них не смог бы достичь, действуя в одиночку. Синхронность, с которой они работали, позволяла им брать больше сложных и требующих смелости проектов, причем в такое время, когда все, выходившее из-под карандаша архитектора, было новым и когда повышение этажности и массы здания увеличивало риск катастрофы. Гарриет Монро писала: «Каждый из них в своей работе постоянно и все более тесно зависел от работы другого».