Дьявол в Белом городе. История серийного маньяка Холмса

В Чикаго Мирта поняла, что истории Холмса о городе лишь в малой степени передавали его шик и опасную энергетику. Город походил на котлован, наполненный жаром раскаленного железа: повсюду поезда; постоянно звучат резкие, раздражающие звуки, но ведь они-то и напоминали ей о том, что наконец-то началась настоящая жизнь. В Миннеаполисе были вечная тишина и постоянные приставания со стороны неуклюжих мужчин, чьи пальцы походили на картофелины – они искали кого-либо, кто мог бы разделить с ними душевные страдания. То, что Холмс жил в Энглвуде, а не в самом Чикаго, поначалу ее разочаровало, однако и здесь она постоянно пребывала в состоянии душевной встряски, какой практически никогда не испытывала, живя дома. Они с Холмсом обосновались в квартире на втором этаже, где раньше жила миссис Холтон. Весной 1888 года Мирта забеременела.

Поначалу она помогала Холмсу в аптеке. Ей нравилось работать вместе с мужем, и она часто наблюдала, как он обслуживает покупателей. Ей доставляло удовольствие ловить спокойный взгляд его голубых глаз, а когда в процессе обычных в аптеке действий они случайно касались друг друга телами, она буквально млела от удовольствия. Ее восхищал тот шарм, который он проявлял, вручая каждому клиенту его покупку, и то, как он постепенно расположил к себе пожилых клиентов, все еще не забывших миссис Холтон. Она улыбалась (по крайней мере, сначала), наблюдая бесконечный строй входящих в аптеку молодых женщин, каждая из которых настоятельно требовала, чтобы ее проконсультировал именно сам доктор Холмс.

Мирта подметила, что под внешней теплотой и очаровывающей внешностью ее мужа скрывается бурлящий поток честолюбия и тщеславия. То, что он аптекарь, было для него чем-то вроде внешней оболочки. Ему больше подходил выбранный им для себя идеал: человек, сделавший себя сам, который благодаря усердной работе и постоянному самосовершенствованию преодолевает одну ступеньку за другой на пути в верхние слои общества. «Тщеславие было подлинной напастью в жизни моего мужа, – говорила впоследствии Мирта. – Он хотел достичь такого положения, которое обеспечило бы ему уважение и почет. Он хотел стать богатым».

При этом она утверждала, что амбициозность никогда не оказывала отрицательного влияния на его характер и никогда не отвлекала от роли супруга, а впоследствии и отца. У Холмса, клятвенно заверяла она, было доброе сердце. Он обожал детей и животных. «Он был прямо-таки неравнодушен к домашним животным: в доме постоянно жили собака или кошка, и он постоянно держал лошадь. Он мог часами играть с ними, обучать их различным трюкам, шумно и весело забавляться со своими питомцами». Он никогда не пил, не курил и не играл в азартные игры; всегда был очень нежным, и его невозможно было разозлить. «Я не думаю, что для семейной жизни можно было бы подобрать кого-либо лучше моего мужа, – говорила Мирта. – Я никогда не слышала от него дурного слова ни в свой адрес, ни в адрес моей мамы или нашей маленькой дочурки. Он никогда не бывал ни разгоряченным, ни раздраженным. Он всегда выглядел счастливым и беззаботным».

Однако с самого начала в их семейных отношениях чувствовалась некоторая напряженность. Холмс не проявлял враждебности к супруге; негатив исходил от Мирты, которой быстро надоели все эти молодые клиентки и то, как Холмс улыбался им, прикасался к ним и гипнотизировал своими голубыми глазами. Сначала она считала, что так он стимулирует клиенток на покупки, затем это стало портить ей настроение, а под конец она почувствовала ревность и обеспокоенность.

Ее растущий собственнический инстинкт не вызывал у Холмса чувства злобы. Скорее он считал изменения в ее поведении помехой, препятствующей его бизнесу – подобно тому, как капитан морского судна воспринимает айсберг как что-то, за чем нужно наблюдать и избегать столкновения. Наши дела идут настолько успешно, говорил он Мирте, что нам необходим помощник, который вел бы учетные книги. И она все больше и больше времени проводила в кабинете наверху, ведя переписку и оформляя счета аптечных складов. Она делилась своими невзгодами в письмах к родителям, а они летом 1888 года перебрались в Уилмет [79], штат Иллинойс, где поселились в отличном двухэтажном домике на Джон-стрит напротив церкви. Одинокая, печальная и беременная Мирта переехала к ним и там родила дочь, Люси.

Внезапно Холмс начал вести себя как верный супруг. Родители Мирты поначалу относились к нему холодно, но он сумел изменить их отношение к себе, выразив со слезами на глазах свое сожаление и продемонстрировав восхищение женой и ребенком, благодаря чему и добился успеха. «Такое поведение, – говорила Мирта, – подействовало как масло, вылитое на разбушевавшуюся воду, как часто говорила ему мать. Он был таким добрым, таким нежным и задумчивым, что мы забыли наши заботы и волнения».