Дьявол в быту, легендах и литературе Средних веков

Каждое ухищрение комфорта, каждое развлечение, хотя бы самое невинное на первый взгляд, могло стать для человека сетью дьявольскою. Однажды св. Франциск Ассизский[180], жестоко мучаясь головной и зубной болью, позволил себе преклонить голову на пуховую подушку. Тотчас же набросился на него дьявол и издевался над ним, покуда св. Франциск не отбросил подушку прочь. Губерт Ножанский рассказывает, что два охотника заполевали демона под видом барсука и, думая, что имеют дело с обыкновенным животным, спрятали его в мешок и понесли домой. Но тотчас же на них напало бесчисленное множество демонов, так что они должны были выпустить своего пленника, а придя домой, оба умерли. «Ubique daemon! (Всюду демон!)» — восклицает Сальвиан[181], ибо мир действительно умел открыть Сатану и в красоте, и в богатстве, и в таланте, и в науке: он грозно сиял в каждом пороке и умел скрываться за любою добродетелью.

При такой огромной и пестрой опеке над миром дьяволам редко случалось сидеть без дела. Их жизнь — непрерывная скачка по суше и по водам в поисках добычи, непрерывный труд провокации греха и подготовки удобной для него почвы. У дьявола всегда на руках тысячи затей ко вреду человечества. День и ночь вырываются из ада все новые и новые черти, один другого свирепей, все с новыми и с новыми затеями.

Ужас пред этим могуществом — необъятным, повсеместным, повсечасным — загипнотизировал Средние века: вся их история затемнена легшею на ней тенью дьявола. По одной арабской сказке, в той крайней и неведомой, полной чудес и опасностей части Атлантического океана, которая носила название Моря Мрака, — там, на горизонте, поднималась из грозных волн неизмеримо громадная черная лапа Князя демонов как страшное предостережение слишком отважным морякам. Так-то и в мире Средних веков, над городами, стеснившимися вокруг островерхих церквей, как стада вокруг пастырей, поднимается гордым знаком мрачного владычества страшная рука Сатаны. И ужас пред нею, переполняющий души, принимает формы и краски, и пластику в уродливых призраках, в мрачных легендах, созидая целое искусство, заключенное в чудовищные образы и мучительную мысль.

В Средние века большая часть верующих управлялась ужасом пред Сатаной и страхом ада в гораздо большей мере, чем любовью к Богу и желанием рая. Тысячи способов и средств изобретались, чтобы воспрепятствовать могуществу великого врага и чтобы обмануть его ухищрения. Шли даже далее того. В попытках смягчить его свирепость смиренствовали пред ним, как бы пред богом с другой стороны — зловредным, но тоже всемогущим. Сатана получал молитвы, дары, жертвы. Французский бенедиктинец Петр Берсюир[182] рассказывает такую историю. Где-то в горах близ итальянского города Нурсии есть озеро, обитаемое демонами, которые хватают и похищают всех, кто приближается к их жилищу, кроме профессиональных колдунов. Вокруг всего города была выстроена стена, охраняемая стражами, обязанными следить, чтобы колдуны не ходили к врагу с проклятыми книгами своих заклинаний. Ежегодно этот город должен был посылать в дань демонам живого человека, которого нечистые моментально разрывали на куски и пожирали. Для страшной жертвы выбирали, конечно, какого-нибудь злодея, присужденного к смертной казни. А если бы город уклонился от обычной дани и оставил демонов без жертвы, они опустошили бы Нурсию и даже, может быть, разрушили бы ее бурями.

Ужас к дьяволу поддерживала вера в близкое светопреставление, которая не раз прокатывалась по средневековому миру острыми вспышками, похожими на эпидемический психоз. А было известно, что на некоторое время, незадолго до конца мира, могущество Сатаны, с соизволения Божия, должно возрасти безмерно. Конечному торжеству добра должно было предшествовать такое переполнение мира развратом и всяческим злом, какого и не видано раньше на земле и самая пылкая фантазия не в состоянии вообразить. Сатана осужден на низложение и казнь, но побежден будет не прежде, чем даст последнюю и отчаянную битву Богу и его Церкви.

Глава седьмая Любовь и дети дьявола Инкубы и суккубы

Самым тяжким и вместе с тем наиболее известным явлением одержимости было соединение дьявола с мужчинами и женщинами рода человеческого в плотскую связь и нарождение чрез то особой породы сатанинских существ, уже самым актом появления своего на свет обреченных аду, а во время земной своей жизни успевающих обыкновенно нанести человечеству жесточайший вред.